Сюррогатный гений: ненормальная жизнь нормального Сальвадора Дали

Один из столпов сюрреализма, основатель перформанса, эксцент­ричный, неподражаемый и совершенно, совершенно безумный! Одни усы чего стоят! А картины его, а корона из кукурузы, а замок в гигантских куриных яйцах, а тысячи восхитительных анекдотов и сумасшедших выходок!

Дали — это как приговор к феерии, он невероятнее единорога и красочнее радуги. Говорят, что люди сходят с ума, если слишком долго смотрят на его картины, а в его музей в каталонском городке Фигерасе практически ежедневно вызывают неотложку, так как с посетителями происходят припадки, обмороки и панические атаки. Некоторым видится даже сам художник, струящийся из-под плинтуса в одном из залов, ибо всем известно что где-то здесь, под полом, он и похоронен — согласно его завещанию.

С другой стороны, мы можем назвать как минимум одного человека, который безотрывно смотрел на работы Дали десятилетиями и остался в здравом рассудке. Это Сальвадор Доменек Фелип Жасинт Дали и Доменек, маркиз де Дали де Пуболь.

Зло кузнечиков

Дали любил рассказывать о своем удивительном детстве. О том, какой животный ужас вызывали в нем кузнечики. О мистическом опыте, полученном им в 1904 году. Да, в год его рождения, в материнской утробе, внутри которой он впервые осознал себя. О практически религиозном преклонении перед рано умершей матерью. О том, каким непредсказуемым монст­ром был его отец, скрывавшийся под личиной скучного буржуа-нотариуса.

Обычно проблемой биографов является невозможность отделить правду от вымысла в воспоминаниях героя, но с Дали это очень просто. Вот, допустим, отрывок из его книги «Тайная жизнь Сальвадора Дали, рассказанная им самим».

«Я мочился в постель чуть ли не до восьми лет — только ради своего удовольствия. В доме я царил и повелевал. Для меня не было ничего невозможного. Отец и мать разве что не молились на меня. На День инфанты я получил среди бесчисленных подарков великолепный костюм короля с накидкой, подбитой настоящим горностаем, и корону из золота и драгоценных камней…»

Как видишь, нет ничего проще, чем вытряхнуть из этой конструкции реальные факты. «До восьми лет — писался в постель. Все остальное — фантазии».

Сейчас мы знаем, что это тот самый возраст, в котором среднестатистический мальчик как раз и прощается навсегда с этой маленькой мокрой неприятностью, но раньше, когда о таких вещах беседовать на публике было не принято, Дали мог считать это своей уникальной особенностью. Он и считал.

Изучая его детские воспоминания, мы видим, с какой жадностью и скопидомством он перебирает младенческие приметы своей «некаквсешности», и этих примет на самом деле прискорбно мало. Ну, кузнечиков боялся, шпинат не любил, сестренку иногда колотил и выслушивал скучные нотации от отца. Нет, конечно, малыш Дали не просто не любил шпинат, как и все дети, — он-то содрогался от самой чудовищности бесформенной шпинатной идеи, от хаоса и удушающей свободы зеленых комков.

Но суть остается неизменной: никаких признаков душевного нездоровья или грядущего величия ребенок не демонстрировал. Достаточно тихий, в меру умный и умеренно общительный сын провинциального нотариуса. Самой страшной тайной Дали, видимо, было то обстоятельство, что он таким и остался.

Недодюрер

Он с детства хорошо рисовал и решил стать профессиональным художником. И стал им. Дали действительно прекрасный график, у него все идеально с линией, с чувством цвета, с рисовкой, с анатомией и композицией. Он безостановочно копировал рисунки да Винчи и гравюры Дюрера, копировал и других авторов, но эти двое оказали, пожалуй, самое сильное влияние на его творчество. В Школе изящных искусств в Мадриде Дали считают блестящим студентом, он получает премии, его хвалят за удивительное мастерство, но…

Собственно, это «но» можно созерцать во всех работах Сальвадора, даже в самых зрелых. Возможно, виной тому генетика нотариусов, весь этот длинный выводок самодовольных буржуа, крепко стоящих на земле и мало глядящих на звезды. Богом ему не стать. Рисует Дали удивительно качественные, красивые, безупречно прописанные трупы — жизнь не желает возникать под его точной кистью.

Во всем, что касается выразительности, чувства, настроения, Дали беспомощен. Самые лучшие его портреты мало отличаются от манекенов, даже в лист дерева ему тяжело вдохнуть подобие жизни.

Сам он не то чтобы был способен это осознать, но ему достаточно было советов учителей, отрывков из бесед студентов. Его работы технически очень хороши, но преподаватели не немеют потрясенно над его рисунками и холстами, не застывают перед ними в изумлении… До того самого дня, когда студентам поручили нарисовать образ Мадонны. Все нарисовали Мадонну, а Сальвадор нарисовал весы — очень красивые, с медными чашами и гирями. И вот тут его учитель впервые остолбенел. Особенно когда Сальвадор сообщил ему, что это и есть Мадонна. Ее суть. Он ее так видит.

Все озадачены, все размышляют, все пытаются понять… То, чего так не хватало Дали-творцу, хлынуло в его жизнь мощным потоком.

С тех пор этот рецепт в неизменном виде художник применял всю свою жизнь. У него все хорошо с логикой, поэтому ему легко ее топтать. Он рисует Вильгельма Телля в образе Ленина с гигантской ягодицей на костыле, он лепит женщину с ухом на носу, он украшает стены домов гипсовыми батонами и расплющенными жареными перепелками. Этот механический абсурд не имеет ничего общего с той силой, с которой реальное душевное нездоровье диктовало свои мрачные тайны Ван Гогу или Врубелю, но людям со стороны не так просто увидеть разницу.

Конечно, периодически раздаются голоса, сообщающие: «Здесь нет ни на столечко смысла!» и «А король-то голый!» Но этот король в целом не против наготы. Она уж точно нравится ему больше тишины и безразличия.

Вот рисунок, который вряд ли вызовет интерес — абрис кого-то с нимбом. Но если написать на нем «Иногда я плюю на портрет моей матери», то он станет центром выставки и будет упомянут (с осуждением, подобающим временам и нравам) во всех рецензиях.

Из-за этой надписи Дали разругался с отцом, который пообещал, что ноги сына-мерзавца не будет в его доме без приличествующих извинений.

В ответ сын прислал отцу конверт со своей спермой и письмом: «Вот все, что я был тебе должен». По крайней мере, Дали уверяет, что именно так он и поступил. Но, вероятнее всего, письмо было послано исключительно в воображении: Сальвадор всю жизнь не любил реальных конфликтов, что очень заметно по его послужному списку.

Сюрреалист-пацифист

Прогуляться с муравьедом на поводке, появиться на вечеринке в костюме, украшенном пузырьками с дохлыми мухами, сделать одеколон из рыбьего жира и овечьего дерьма, прибыть на открытие своей выставки в гробу в компании сотни ползающих по «покойнику» улиток — это пожалуйста. Швыряться мокрыми кошками? Нет проблем.

Но если возникал риск получить по морде, Сальвадор тут же снижал накал своего безумия.

В его биографии исключительно мало реального вандализма, скандалов и насилия для той эпохи и той среды.

И тут прокололся со своим знаменитым анекдотом-мисти­фикацией «Танец с саблями» Михаил Веллер (признан иноагентом по решению Минюста РФ от 05.04.2024), который описывал будто бы реальную встречу Дали с композитором Хачатуряном: «Дверь с громом распахивается — и влетает верхом на швабре совершенно голый Дали, маша над головой саблей! Он гарцует голый на швабре через весь зал, маша своей саблей, к противоположным дверям — они впускают его и захлопываются!.. И музыка обрывается. Входит церемониймейстер и объявляет, что аудиенция дана. И приглашает к выходу».

В его биографии исключительно мало реального вандализма, скандалов и насилия для той эпохи и той среды.

И тут прокололся со своим знаменитым анекдотом-мисти­фикацией «Танец с саблями» Михаил Веллер (признан иноагентом по решению Минюста РФ от 05.04.2024), который описывал будто бы реальную встречу Дали с композитором Хачатуряном: «Дверь с громом распахивается — и влетает верхом на швабре совершенно голый Дали, маша над головой саблей! Он гарцует голый на швабре через весь зал, маша своей саблей, к противоположным дверям — они впускают его и захлопываются!.. И музыка обрывается. Входит церемониймейстер и объявляет, что аудиенция дана. И приглашает к выходу».

Нет, не стал бы реальный Дали нагим и беззащитным без свидетелей прыгать с саблями перед незнакомцем. Это совершенно не в его характере*.

Очень показательно и поведение Дали во время Второй мировой войны. Этот непредсказуемый безумец чрезвычайно предсказуемо выражает полную поддержку идеям фашизма, чем вызывает гнев многих своих друзей, его даже исключают из нескольких творческих обществ и перестают с ним здороваться. И даже спустя тридцать лет после войны он называет Гитлера «прекрасным художником, создавшим величественное полотно мировой войны».

Из родной Каталонии Дали все же вынужден не то чтобы бежать, а своевременно уехать вместе с возлюбленной женой Галой в большое международное турне — сперва по Европе, а потом до конца войны по США. После того как франкисты расстреляли лучшего друга Сальвадора, поэта Федерико Гарсиа Лорку, Дали промолчал. А после войны, вернувшись в Испанию, он пользуется благосклонностью Франко, и по-прежнему — ни слова упрека.

Кстати, по свидетельству служанки, на руках которой 85-летний Дали фактически скончался, последними его словами было имя Лорки.

Скажи мне, с кем ты

Подбор друзей у Дали также свидетельствует о чрезвычайно практическом разуме. Неудивительно, что он общался с режиссерами, актерами, писателями и художниками. Но интересно то, что практически любая реальная знаменитость имела шансы стать другом Сальвадора. Стефан Цвейг, Зигмунд Фрейд, Пабло Пикассо, Луис Бунюэль, Уолт Дисней, Ингмар Бергман, Альфред Хичкок, Кристиан Диор, Миа Фэрроу — список близких друзей художника напоминает выдержки из лекции по истории культуры.

Можно сказать, что в XX веке одним из надежных свидетельств твоего успеха в жизни было наличие телефона Дали в твоей записной книжке.

И вполне крепкий пятидесятилетний брак с единственной женщиной — Галой, Еленой Дьяконовой, женщиной разумной, рачительной и весьма хозяйственной в финансовом плане, — тоже заставляет вспоминать скорее о нотариусе, чем о творческой личности.

Да, Гала позирует для его удивительных картин и охотно появляется в придуманных для нее мужем нарядах — например, с окровавленной куклой-младенцем на голове вместо шляпки. Но за всеми этими черными ванными, кроватями в виде удавов и сомнительными откровениями Дали, что он никогда не смел осквернить святое тело Галы своим семенем и что их брачное ложе видело максимум совместную мастурбацию, — за всей этой декорацией ощущается крепкий, мещанский, надежнейший брак.

Дали практически не пьет алкоголя. А наркотики, без которых не существовала тогдашняя богема, вызывают у него стойкую неприязнь. Если не считать пары экспериментов ранней юности, он даже не проявляет к ним любопытства — только отвращение и, если угодно, страх. Свою удивительную для той эпохи воздержанность он объясняет так: «Наркотики мне не нужны, потому что я сам — наркотик».

Но суть в том, что за свое рацио, за крепкий рассудок этот прогуливатель муравьедов держится всеми когтями, как всякий истинный рационалист понимая, что больше у него нет ничего. Под старость он уже даже не скрывает, что всю свою жизнь имитировал, так сказать, оргзм ирреальности.

В «Дневнике одного гения» он честно пишет: «Основное мое отличие от сумасшедшего состоит в том, что я — не сумасшедший». А когда-то Сальвадор даже осаждал Зигмунда Фрейда, требуя признать себя неизлечимо, безнадежно сумасшедшим. Отвязаться от него отец психоанализа смог, только подтвердив, что Сальвадор — очень импульсивный и, можно сказать, в какой-то степени фанатичный человек. Дали был в восторге.

С бедностью фантазии (да, эта болезнь Дали как раз хорошо известна) художник сражается, во-первых, механически, используя банальные приемы повышения креативности типа «открой словарь наугад в двух разных местах и теперь попытайся найти что-нибудь общее у капусты и синхрофазотрона».

Кроме того, он подстегивает воображение депривацией сна — доводит себя до сонной одури, засыпает в кресле со стаканчиком над жестяным тазом, чтобы, когда рука во сне разожмется и стакан с грохотом упадет, проснуться и попытаться ухватить за хвост ускользающие сонные видения.

Да, Дали — слабый фантазер, как бы парадоксально это ни звучало. Более того, он даже не художник в привычном значении этого слова. Нет никакой уверенности в том, что на необитаемом острове он рисовал бы собственной кровью на камешках. Его искусство — это прежде всего метод, которым он выдаивает из вымени мироздания нужное ему молоко: славу, гордость, самоуважение, ну да, и деньги.

К деньгам он всегда был неравнодушен. Недаром еще один друг Дали, поэт Андре Бретон создал к его имени Salvador Dali — кличку-анаграмму Avida Dollars («Алчный до долларов»).

При жизни Дали стал одним из самых дорогих художников мира. И этому немало поспособствовали мухи, улитки и муравьеды, ибо в области рекламы Дали был безусловным гением, уж тут сомнений быть не может.

Его математически продуманные, безупречно выверенные картины-иллюзии — лучшее подтверждение тому, что ремесло в творчестве Дали не просто главный, а часто единственный участник шоу.

И, пожалуй, на конец этой статьи уместно было приберечь вот эту цитату о великом как бы безумце. Она принадлежит еще одному рациональному гению, охотно меняющему свой безусловный талант на чечевичную похлебку со многими нулями. Еще одному бухгалтеру собственных фантазий — фантазий куда менее безудержных и куда более осмотрительных, чем принято писать на обложках его книг. Что же, рыбак рыбака видит издалека.

Мало кто, кажется, понял месье Сальвадоре лучше: «Что же, привет, Дали! Не все картины произвели на меня впечатление. Во многих случаях я сделал вывод, что смотрю на работу талантливого прохвоста, который просто проводил время в свое удовольствие. Однако некоторые репродукции зацепили меня за живое, а несколько — испугали. Тигры, плывущие над откинувшейся назад обнаженной женщиной. Летящая роза. Одна картина, „Лебеди, отраженные в слонах“, показалась такой странной, что я едва смог заставить себя посмотреть на нее… но мой взгляд продолжал к ней возвращаться» (Стивен Кинг, «Дьюма-Ки»).

Если ты хочешь составить собственное мнение о творчестве Дали, у тебя есть отличный шанс. В московском Манеже с 28 января по 25 марта 2020 года пройдет выставка «Сальвадор Дали. Магическое искусство». В экспозиции более 180 произведений Дали: живопись, рисунки, акварели и гравюры.

Фото: Getty Images