Отважное решение о запрете продажи и производства спиртного в России принял император Николай II в 1914 году. Против были почти все. Особенно — кабинет министров. Налог на продажу алкоголя давал 26,5% государственного дохода. Чиновники надеялись, что самодержец наиграется и забудет. Однако вышло как раз наоборот.
Началось все с ограничения продажи алкоголя летом 1914 года в связи с мобилизацией. На всякий случай напомним: шла Первая мировая война. Но даже эти временные, как было объявлено, ограничения вызвали катастрофический эффект.
Казалось, что закон умеренно суров: в ресторанах выпивку все же подавали, а уж состоятельные граждане находили лазейки. В ставке главнокомандующего бухали не просыхая. Сам же Николай II демонстративно пил квас во время торжественных мероприятий.
Тем временем для низших слоев населения запрет на продажу алкоголя стал ударом ниже пояса. И граждане реагировали соответственно. Лишенные бодрящих напитков мобилизованные устраивали винные погромы. Происходило это по всей стране: в Сибири, на Урале, в Поволжье и Центральной России. В Томской губернии будущие защитники Отечества разгромили более двадцати винных лавок и складов. В городе Кузнецке, например, мобилизованные взяли склад приступом и удерживали его несколько дней. Полиция противодействовать им опасалась. Зато местные крестьяне присоединялись к погромщикам.
В итоге мобилизационные мероприятия не удалось провести в намеченные сроки, то есть эффект от временного запрета алкоголя был противоположен ожидаемому. Тем не менее правительство решило продлить запрет на продажу всего спиртного, кроме виноградного вина, до 1 сентября. Попутно обсуждали, как оптимизировать этот бизнес в дальнейшем. Но уже 10-го государь заявил, что намерен продлить действие запрета на всю выпивку, включая пиво, до конца войны. Это было возвышенное, но совершенно оторванное от жизни решение. Пивных заводов на тот момент в стране было больше тысячи, пивоварен поменьше — более пяти тысяч. Их закрытие привело к росту безработицы, но трезвость дороже.
В борьбе с пьянством Николай II не был одинок. Его активно поддерживали общественные деятели и общества трезвости. Поборники здорового образа жизни писали государю письма со словами поддержки. Например, житель Москвы по фамилии Терешков Снегирев тогда же, в сентябре 1914-го, изливал свой восторг так:
«Деревня и город неузнаваемы. Куда это все, что называется безобразием, исчезло? Бабы, дети, скотина повеселели, ожили, оделись и стали по-человечески говорить, и хорошо есть, и чаек попивать. Мужики оделись, сапоги новые завели, сбрую справили и начали строиться».
В реальности все складывалось иначе. Граждане освоили употребление технического спирта и травились им почем зря. Хотя сам по себе он не ядовит, старое доброе алкогольное отравление вызывал за милую душу. С прилавков парикмахерских воровали одеколон. Аптечные настойки приобрели невероятную популярность, врачи за мзду выписывали рецепты на медицинский спирт. А крестьянка Тимофеева, проживавшая в Петербургской губернии, изобрела способ перегонки политуры. Как отмечали производившие ее арест и изъятие продукта полицейские, водка у Тимофеевой получалась отличного качества.
Уже в сентябре увеличилось количество смертей, связанных с алкоголизмом. И, разумеется, угрожающе ползла вверх кривая смертей от отравления суррогатами. Государство боролось с этим как могло. Народ отвечал изобретением новых способов опьянения. Уже в 1915 году граждане научились мазать на хлеб дрожжи и есть их. Видимо, какой-то эффект (помимо расстройства желудка) был, поскольку явление носило массовый характер и в итоге было запрещено законодательно.
Власти столкнулись с проблемой хранения излишков спирта: их расхищали со страшной силой. Спирт уничтожали, но в процессе тоже случалась масса казусов. За пьянство ввели огромные штрафы: от 25 рублей до нескольких тысяч при повторных нарушениях. Наказывали и тюремным заключением от недели до нескольких месяцев. Разумеется, граждан это не останавливало.
Зато появилась новая напасть: наркотики. Ими увлекались не только аристократы, но и солдаты с матросами. Особенно те, кто служил рядом с Петербургом: портовый город стал воротами, через которые в страну тек наркотрафик. Все это вместе: рост социальной напряженности, маргинализация пьянства и повальная наркомания в армии и на флоте — сыграло огромную роль в свержении царского режима.
Петропавловскую крепость 27 февраля 1917 года штурмовали сразу после взятия спиртзавода на Александровском проспекте, а Зимний по-настоящему брали не при аресте Временного правительства (тогда акция имела весьма сдержанный характер), а 23–25 ноября 1917 года. Революционные массы ворвались в оплот самодержавия и разграбили царский винный погреб.
Однако самое удивительное, что после захвата власти большевиками новая власть сохранила сухой закон. И отменил его только Сталин, причем исключительно по экономическим соображениям. Но это уже отдельная история.
