Если взять толстый-претолстый том «Цветоводство», изданный в самом начале 1953 года московским издательством «Сельхозгиз», то там на первых двадцати страницах можно прочитать массу любопытных вещей.
Про то, как раньше трудящиеся были вынуждены работать в поте лица своего на буржуазных угнетателей. Даже цветочки у этих угнетателей были лишь способом пить кровь трудового народа, который от зари до зари в цепях возделывал буржуазные розы и лилии, не имея даже возможности их понюхать. Но теперь советский народ, Коммунистическая партия и лично товарищ Сталин превратили цветоводство из растленной игрушки упадочнической эстетики в метод оздоровления и культурного воспитания советского народа. Вот двадцать предложений на тему — аллилуйя, выдохнули, теперь можно спокойно писать про удобрения, рассаду и пикировку.
Что поделаешь, тогда иначе было нельзя. Идеологические отделы и цензурные органы бдили. И если в царской России часто нельзя было писать то, что ты думаешь, то в СССР пошли немного дальше: непременно было нужно писать то, что ты, возможно, вовсе не думаешь.
Принцип изобрели, конечно, не в СССР. В XIV–XVII веках большинство книг и текстов начиналось с восхваления Христа, церкви, папы и разных добродетелей; объяснялось, что данный опус всецело поддерживает христианские ценности. Ну а дальше можно было хоть «Декамерон» выдавать, хоть про устройство Солнечной системы — в надежде, что внимательные очи инквизиции будут достаточно умаслены во вступлении. Этот сеанс черной магии с последующим ее разоблачением крепко прописался в советской печатной продукции. С разбором мелкобуржуазного мышления автора и с парой цитат из Энгельса иногда ухитрялись даже совершенную крамолу печатать. Всем было слегка стыдно, но все всё понимали.
После исчезновения СССР и его питомцев некоторое время казалось, что эта древняя любопытная традиция канула в небытие. По крайней мере, канула там, где находится так называемый «цивилизованный мир», где пресса и печать свободны от полицейского надзора, а власти не трамбуют политических противников в тюрьмы. Но хорошо закопанное старое имеет тенденцию прорастать.
Колониальное кресло
В конце 2021 года в лондонской галерее Тейт прошла выставка «Хогарт и Европа». Очень неплохой жанровый художник Уильям Хогарт жил в Лондоне в XVIII веке и писал в основном сатирические картины про современное ему общество. Будни проституток, браки по расчету, ревнивые мужья, беспутные жены, уличные сценки. Бичевал кистью и обличал маслом. Но работники галереи Тейт решили, что обличений в экспозиции как-то мало.
Кураторы выставки Элис Инсли и Мартин Майрон позаботились, чтобы в каталогах выставки и на этикетках у работ была написана вся правда. Согласно The Telegraph, на этикетке у картины, изображающей веселящихся мужчин, указано, что, хотя картина должна быть забавной, «пунш, который они пьют, и табак, который они курят, являются материальным свидетельством эксплуатации и рабства».
В каталоге, сопровождающем картину, говорится, что мужчины, возможно, «тошнотворно празднуют так называемые мужественные поступки, то есть то, что сегодня мы могли бы назвать насилием, распущенностью и безответственностью».
Или, скажем, автопортрет Хогарта, на котором он изобразил себя сидящим на деревянном стуле и рисующим за мольбертом, тоже следует рассматривать в контексте рабства. Ведь стул Хогарта «может быть сделан из древесины, доставленной из колоний, древесины, которую добывали оставшиеся безымянными черные и коричневые люди, труд которых эксплуатировало общество».
В каталоге подробно объясняется, что на этой выставке мы можем видеть сексизм, расизм и идеи белого превосходства. Чрезвычайная настойчивость и совсем уж высосанность из пальца этих яростных обличений стали причиной того, что о выставке заговорили в прессе и соцсетях.
Даже для нашей странной эпохи это был перебор — фактически получился отдельный арт-перформанс, принесший выставке громкую славу. Так что, возможно, хитрюги Элис Инсли и Мартин Майрон все-таки знали, что делали.
Тяжкая жизнь трудовых барышень
Допустим, работники Тейт просто обладают хорошим нюхом на эффектный скандал. Но вот, например, обычная скромная статья в Википедии, посвященная творчеству Ричарда Редгрейва, художника XIX века. Уже четвертое предложение в биографии Редгрейва звучит так: «Ричард Редгрейв хорошо известен благодаря <…> тому, что одним из первых показал униженное положение женщин в обществе: швей, модисток, продавщиц…»
Быть продавщицей или швеей, конечно, невыносимо унизительно. А самое знаменитое полотно Редгрейва «Гувернантка» вообще является «свидетельством угнетенного положения женщины». А что мы видим на той картине?
Сидящая в хорошо обставленной комнате грустная девушка в элегантном атласном платье в окружении трех благонравных воспитанниц. Да, в XIX веке судьба гувернанток считалась печальной. Девушка, которая вынуждена работать за деньги, вызывала сочувствие. Правда, не очень понятно, почему сочувствовать ей должны, например, современные учительницы, которые, в отличие от гувернанток, должны платить налоги, сами заботиться о жилье и пище, возиться с сотней детей в день и все равно не иметь возможности за двадцать лет сколотить капитал.
Редгрейв изобразил именно элиту гувернанток — чрезвычайно образованную девушку из хорошей семьи, чьи услуги стоили крайне дорого. Но кого это интересует? Если на картине женщина из прошлого, современная идеология требует выразить возмущение тогдашним положением женского пола.
Работе прерафаэлита Ханта «Пробудившийся стыд» также предшествует во всех каталогах важное сообщение о том, как ужасна сексуальная эксплуатация женщин. На картине меж тем любовница юного красавца в своем роскошном будуаре, среди золота и шелков, но все искусствоведы так скорбят о том, что герой не хочет жениться на героине и вывести ее из унизительного статуса дорогостоящей содержанки, словно эти искусствоведы сами всю жизнь занимались сексом только в законном, освященном церковью браке.
За какую современную статью или книгу ни возьмись — ты практически обречен на бесконечные идеологические ремарки по поводу экологии, империализма, капитализма, тяжкого положения трудящихся, женщин, чернокожих и тюленей, страдающих от глобального потепления. Доходит до смешного и странного.
Вот список тем, которые нужно выбрать для годовой зачетной работы ученикам лондонской школы. Все про природу и варварское к ней отношение современного человека. Русская мать ученика в этой школе советуется в соцсетях с читателями, какую тему выбрать — «Культура потребления как механизм уничтожения среды обитания» или «Перспективные методы противодействия антропогенному фактору глобального потепления».
— А нельзя написать, что культура потребления — важный двигатель прогресса? Или что антропогенность глобального потепления — это спорный вопрос? Ну, может же у ребенка быть свой взгляд на эти вопросы? Право на свободную дискуссию, так сказать?
— Нельзя! Работу просто не зачтут, я спрашивала. Нет, всем этим, конечно, не напугать бывшего советского школьника, поднаторевшего писать трактаты о Пушкине, обличителе самодержавия, и о Льве Толстом, зеркале русской революции.
Просто совершенно непонятно, почему вдруг этой унылой эквилибристикой вдруг стало нужно заниматься в колыбели свободы слова и независимости мысли. Что, директора школы будут в РОНО ругать и из партии исключат?
Политика ли наука?
Механизм этого явления очень интересен. Одно дело, когда у тебя есть ведомство Суслова, целый отдел пропаганды ЦК КПСС и вы там регулярно обсуждаете последнюю повестку: братья ли навек русский с китайцем на данный момент, насколько прогрессивен Томас Манн и не пора ли сделать послабление джазу.
Но как вся эта каша может завариться в свободном мире со множеством СМИ, организаций, правительств, университетов, школ и прочего балагана, который в принципе не допускает никакого единомыслия? Кто является тем Черным Властелином, по мановению когтистой лапы которого университеты Франции и Калифорнии одновременно выкидывают из учебного плана работы Стейнбека и Гогена, ибо эти творцы многое себе позволяли?
Или бог с ними, с изящными искусствами. Возьмем настоящую науку. В прошлом году самый значительный американский научный еженедельник Science вышел со статьей, в которой аккуратно рассуждалось о том, что наука как-то уж очень энергично начала подвергаться идеологическому давлению.
В ответ пришло много интересных писем, в том числе и написанное нашей бывшей соотечественницей Анной Крыловой — профессором из Университета Южной Каролины, работающим в области теоретической и вычислительной квантовой химии. Вот некоторые цитаты оттуда: «Страны, указанной в моем свидетельстве о рождении, школьных и университетских дипломах, — СССР — больше нет на карте. Но я ощущаю на себе ее наследие за тысячи километров к западу, словно живу в оруэлловской сумеречной зоне.
Анне тоже ответили. Прекрасный научный публицист Филипп Болл, бывший редактор Nature. Его ответ носит название «Наука — это политика, и мы должны принять это». Суть его сводится в основном к тому, что ни одно грандиозное открытие, творение, интеллектуальный подвиг не имеет права на существование, если из-за этого обидится кто-нибудь маленький; научная мысль не имеет права на самостоятельность; достижение социальной справедливости важнее истины; пора свергать замшелые авторитеты — наплевать на закон всемирного тяготения, если его первооткрыватель хамил своей кухарке.
И опять вернемся к вопросу, кто, когда и как заставил ученых, самых независимо мыслящих людей на свете, признавать, что вранье, подтасовка фактов и запреты на исследования нужны науке, если все это делается во имя справедливости.
Будет интересно: «История цензуры от древности до наших дней».
Великий немой заговорил
Оставим ученых, художников и писателей, посмотрим на что-нибудь попроще. В Израиле в конце 2021 года имел место скандал. Поп-певец Омер Адам спел песню «Какдила», в которой рассказывается, как он встретил на пляже девчонку из русских свежеприехавших, она на иврите ни бум-бум, но охотно согласилась на коктейль и все прочее; клево, что есть такие девчонки, и, если что, он готов на ней жениться; да, нет, какдила…
Там и слов-то почти не было, сплошное ля-ля-ля, но это ля-ля-ля громыхнуло на всю русскоязычную общину и сочувствующих. Пошли иски, петиции и жалобы на все серверы, имевшие неосторожность распространять данный «пасквиль». Претензия была такой: в этой песне намекается на то, что многие «русские еврейки» не против легких знакомств, и это ставит под угрозу безопасность всех русскоязычных израильтянок, и не только русскоязычных, но и тех, кто на них похож, и вообще малолетних!
Потому что их одноклассники могут им теперь вслед напевать это оскорбительное «ля-ля какдила». «Однако для тех репатрианток и репатриантов, кто пережил домогательства, стереотипные шутки и оскорбления, это произведение стало не „еще одной неудачной песней, где посмеялись над русским акцентом“, а серьезной травмой» («Вести. Израиль по-русски»).
Скажи любому из этих озабоченных отцов и матерей, что, подписывая петицию, они борются со свободой слова и творческого самовыражения, ведут себя как обычные хунвейбины, и они ужасно возмутятся. Потому что свобода слова сегодня — это право говорить о колониальном угнетении, а право петь про «какдила» — это не свобода слова, а безобразие.
И вот, рассматривая эту историю, мы начинаем понимать, как работают механизмы. По крайней мере, знаем, кто виноват. Виноват Интернет.
Всю обозримую человеческую историю право голоса имело только ничтожное меньшинство. Те, кто умел красноречиво говорить, читать и писать, получил образование и сумел достучаться до редактора или издателя, которые тоже имели хорошее образование.
Ужасная несправедливость! Безгласному же народу оставалось устное народное творчество, которое разительно отличалось по сути от того, что сеяли официальные сеятели. Например, право на свободу слова, которое занимает такое огромное место в размышлениях авторов прошлого, чрезвычайно мало интересовало крестьянина, его больше интересовало право не платить налог на соль.
Свобода мысли, плюрализм мнений, приоритет нужд творчества перед общественной моралью — все это было совершенно отвлеченными понятиями для подавляющего большинства людей. Даже с введением всеобщего образования расклад, честно говоря, поменялся не так сильно, как хотелось бы.
Но теперь право крикнуть о себе на весь свет досталось буквально каждому. Да здравствует справедливость! Но вот беда, оказалось, что интересы большинства часто совершенно не совпадают с идеями свободы и гуманизма. А ведь именно на этом большинстве росли и жирели самые крупные мировые корпорации — те, которые стали очень богатыми, продавая бедным мыло, кроссовки и мобильники.
И сегодня мы имеем возможность любоваться уникальным событием: впервые в истории идеология насаждается не сверху, а снизу. Диктовать правила стал маленький и обиженный человек, который объединяется с такими же обиженными и, не вдаваясь в дискуссию, забрасывает жалобами любого оппонента, бойкотирует товары и ноет в соцсетях с утра до вечера.
Идеи социализма и коммунизма снова рванули вверх, идея запрета главенствует над идеей свободы, угнетенные женщины, оскорбленные верующие и забитые меньшинства превратились во влиятельные диаспоры, легко объединяясь по формальным признакам. СМИ и Голливуд, подчиняясь своим главным рекламодателям, быстро перешли на игру по новым правилам. Университеты Запада, всегда находившиеся в оппозиции к властям и господствующей идеологии (для любого университета естественно быть в оппозиции к властям), пали жертвой собственной бережно пестовавшейся левизны. Сейчас только самоубийца решит публично поспорить с критической расовой теорией* или идеями современного феминизма.
Написать несколько слов и разжиться сразу сотнями тысяч, если не миллионами врагов? Это развлечение только для избранных. Даже в Рунете не так рискованно шутить под своим именем про Путина с Пригожиным, как в англоязычном сегменте неосторожно высказаться о трансгендерах или рабстве. Хранители скреп еще могут не заметить или пренебречь, а вот светлые левые силы поистине неистощимы в своем рвении заткнуть пасть всем несогласным.
Поэтому проще вставить в фильм то, что надо, промолчать там, где лучше промолчать, и впихнуть в статью об антизеленых глюонах несколько осуждающих слов о колониальном сознании, а также об ущербности «взгляда белых». Да, и еще сбросить с пьедестала рабовладельца Джорджа Вашингтона, потому что Вашингтону все равно, а нам еще ипотеку платить и хотелось бы закрепиться на кафедре.
Долой прежних кумиров! Толстой обижал жену, а Дарвин — кошек. Правильно писал Хармс:
«Писатель. Я писатель!
Читатель. А по-моему, ты говно!
Писатель стоит несколько минут, потрясенный этой новой идеей, и падает замертво, его выносят…»
На каждое действие есть противодействие
Людей, которые ощущают себя слабыми, использованными, бедными и обиженными, очень много.
Большинство из нас не прочь примерить от случая к случаю эту удобную шкурку и с воем помчаться за тем, кто говорит то, что нам не нравится. Тем не менее не стоит думать, что новая идеологическая железная пята навсегда перебила хребет свободе мысли. Реплики о том, что, мол, мы слишком заигрались в эти новые замечательные игрушки, звучат регулярно. И в Штатах, и в Европе далеко не только ветхие бумеры стали сообщать, что все происходящее им крепко не нравится.
В том числе при помощи избирательных бюллетеней. Трамп, избранный президентом, кажется, должен был намекнуть прогрессивному человечеству, что оно уж слишком увлеклось всем хорошим, но прогрессивное человечество почему-то решило, что Трамп — это последний оскал лохматого старого мира, а будущее — за ними.
Но не Трампом единым. Например, в США есть штат Флорида, а губернатором там Рон Десантис, светоч Республиканской партии. В прошлом году он потребовал от всех государственных образовательных заведений штата прекратить преподавание детям критической расовой теории и дал департаменту образования Флориды поручение «запретить преподавателям внушать ученикам любые идеологические доктрины под видом аксиом или убеждать их придерживаться определенной точки зрения». «Детей надо учить, основываясь на фактах, а не на основе идеологии», — сказал Десантис.
И есть мнение, что мы имеем шансы однажды увидеть Рона Десантиса в президентском кресле, потому что множество американцев не только явно, но и тайно поддерживают то, что он делает и говорит.
Однако на форумах демократических избирателей его имя звучит почти как имя Сатаны: «Он потенциально намного хуже Трампа, потому что он действительно умен и хорошо образован»;
«Существует новое поколение блестящих высокообразованных людей, которые очень хотят взять под контроль движение Трампа. Такие люди, как Десантис, Круз, Коттон, Хоули. Это стипендиаты Родса, выпускники юридического факультета Гарварда. Они, безусловно, более опасны, чем Трамп, возглавляющий свою банду».
«Я молюсь и надеюсь: Десантис не выиграет следующие выборы. Ну, только если еще несколько миллионов россиян к тому времени эмигрируют сюда».
А они, россияне, запросто могут это сделать, хотя выбор страны с прилагающейся к ней цензурой — трудный выбор.
