Почему человеческое тело такое хилое? Форма обязана соответствовать содержанию, а содержание Валентина Гафта было бессмертное, стальное и могучее, уж никак не на 85 мгновенных лет рассчитанное.
Наши родители росли под его бархатный голос. Мы, вставая на нетвердых детских ножках и хватаясь за новогоднюю елку, тянулись к экрану, на котором обаятельнейший брюнет с потрясающими бровями творил восхитительные злые чародейства.
Во всех хороших советских фильмах играл Гафт. В плохих тоже. Играл он почти всегда кого-нибудь коварного, но негодяи у него выходили непростые. Они были с дном, с глубиной, с отчаянной, бьющейся человечностью внутри, никакого картона, никаких ходуль. Даже в самой плоской пьесе личность Гафта оживляла смутные образы и с неодолимой мощью отправляла их в жизнь, существовать.
Что уж говорить про произведения великие. Сыграть сразу и Воланда, и Каифу в разных постановках «Мастера и Маргариты» — и сыграть так по-разному, показав непересекающиеся грани человеческого падения и дьявольской обреченности… А сколько юмора! А какой сарказм в хрипловатых модуляциях! А как его дворецкий в «Здравствуйте, я ваша тетя!» опустошал хозяйский бар! Это же эталон для любого пьяницы! Неужели теперь всего этого не будет?
Как театральный актер, Гафт спаян с «Современником», став практически духом великого театра: почти три десятка ролей за сорок с лишним лет. А вообще на сцене Гафт с 1957 года, сразу после окончания школы-студии МХАТ он попал в «Моссовет». Сотни ролей в кино. Мешки наград и длинные списки званий поистине народного артиста. Семь изданных книг — стихи, эссе, воспоминания.
Ну и эпиграммы… Лучшие эпиграммы Валентина Гафта, конечно, да. Иногда удивительно злые (не забудем об амплуа) и всегда смешные и острые (не забудем о таланте). Сейчас «гафтовских эпиграмм» по миру ходит значительно больше, чем Гафт их сочинил, но оригинальные всегда можно отличить по тому признаку, что они — гениальные.
Глазки серо-голубые,
Каждый — добрый, вместе — злые.
Переосмысливая заново
Картины Элика Рязанова,
Cкажу: талант его растет,
Как и живот, — им нет предела,
Но вырывается вперед
Его талантливое тело!
Все знают Мишу Козакова,
Всегда отца, всегда вдовца,
Начала много в нем мужского,
Но нет мужского в нем конца.
Когда ты сочиняешь эпиграммы,
Ты сам себе копаешь яму.
Нет, никаких ям. Его любили, ему прощали, более того, оказаться мишенью гафтовской эпиграммы — это показатель твоего успеха. Эльдар Рязанов, например, однажды сказал, что стать героем эпиграммы Гафта — великая честь. Говорят, что когда Никита Михалков услышал, что эпиграмму «Россия, слышишь странный зуд? Три Михалкова по тебе ползут» Гафту только приписывают, то он даже расстроился.
Хотя Никита Сергеевич мог бы догадаться и сам, что это не гафтовская рука. Его эпиграммы могли быть едкими и меткими, но они никогда не были мерзкими. Дара пошлости и подлости у Валентина Иосифовича не было вовсе. Более того, сам он к подлости был нетерпим, а его вспыльчивость и готовность к бою приводила часто к сценам, о которых ходили анекдоты в стиле «а потом в помещение ворвался, потрясая кулаками, Гафт, но все кончилось хорошо…» Долго злиться он не умел.
«Нервный, умный, эмоциональный, приниципальный, благородный» — вот самые частые эпитеты, употребляемые друзьями при описании «Валечки». И, конечно, с непременным добавлением «безмерно талантливый».
Несколько последних лет он тяжело болел и уже три года не появлялся на публике. Приучал нас к своему отсутствию. Не приучил…
