Маленький, но гордый: история боевика и революционера Нестора Лакобы

Как известно, революции делают авантюристы. А пос­ле к власти обычно приходит совершенно другая пуб­лика — с каменными лицами, карманами, топорща­щимися от инструкций, и без чувства юмора. Эти люди не рискуют, не дерутся и не разрушают старый мир. Они судят, казнят и наводят порядок квадратно-гнездовым методом. Уборщики, что с них взять.

Нестор Лакоба делал революцию. Мы не так уж уверены, что за это надо сказать ему спасибо. Но, с другой стороны, царская Россия во многом была тем еще подарочком, так что разрушительный энтузиазм людей типа Нестора можно понять. Тем более что он был одним из немногих революционных вождей, кто потом не заливал все вокруг себя кровью. За что в конечном счете и поплатился.

Конец эпохи «Возрождения»

1919 год. В Черном море, на рейде близ занятого англичанами Батума, стоит пароход «Возрождение». Судно под завязку наполнено боеприпасами и оружием: на следующий день оно отправится к генералу Врангелю, армия которого теснит большевиков на Северном Кавказе. Жизнь в городе, несмотря на войну вокруг (а может быть, как раз благодаря ей), идет отчаянно веселая — с кафешантанами, публикой на пирсах, с нарядными дамами и оборванными офицерами, чудом вырвавшимися из Севастополя и Новороссийска в безопасный Батум… И тут, к изумлению всех этих разношерстных зрителей, столб огня и воды возникает на том месте, где только что находилась громада «Возрождения». Не дождаться Врангелю своих боеприпасов, Лакоба постарался…

Для молодого абхазского боевика Нестора Лакобы это был далеко не первый теракт в тылу врага. Он уже прославился дерзкой ликвидацией генерала Ляхова, взрывом Кобулетского моста и другими отчаянными вылазками. Особенно хорошо он работает со взрывчаткой, его боевая группа предпочитает шумные операции.

Правда, любовь к динамиту вышла Нестору боком. Точнее, ухом: барабанные перепонки террориста не выдержали однажды взрывной волны и всю дальнейшую жизнь он был вынужден пользоваться слуховым аппаратом. После бесславного конца «Возрождения» руководитель батумской боевой группы РКП (б) скрывался в доме своего знакомого — грузина-мусульманина Ахмеда-Мехмеда Джих-оглы.

Британская разведка и тогда работала первоклассно, так что вскоре в дверь Ахмеда-Мехмеда уже стучали пришедшие с обыском англичане. К счастью, у укрывателя имелась дочка, тоже, естественно, мусульманка. И, как у всякой приличной исламской барышни, у тринадцатилетней Сарии имелась такая полезная в хозяйстве вещь, как чадра.

Помогая Лакобе в нее задрапироваться, Сария ухитрилась влюбиться в маленького, полуглухого, но очень героического абхазца. А англичане, как и положено джентльменам, не стали ни обыскивать, ни задерживать низенькую пугливую дамочку в черном одеянии, которая, зыркнув на них огромным карим глазом, торопливо промчалась через улицу и растворилась в вечерних садах Батума…

Все-таки изящная комплекция иногда имеет свои преимущества: рослые британцы и заподозрить не могли, что разыскиваемый ими опаснейший бандит — это существо ростом полтора метра и весом пятьдесят килограммов. Кстати, возможно, скромный рост потом еще не раз спасет Лакобе жизнь. Как известно, товарищ Сталин сам не был гигантом и, по воспоминаниям немногих выживших свидетелей, явно не любил, когда над ним нависали всякие Зиновьевы и Бухарины. В конце концов в Политбюро не осталось ни одного человека, который был бы значительно выше вождя с его 165 сантиметрами усиленного специальными подметками роста. А в компании с Нестором вождь всегда чувствовал себя комфортно.

Трудно быть ахаца

Но какой бы хрупкий вид ни имел Нестор Лакоба, он, несомненно, был настоящим «ахаца», как и положено абхазцу. Любой мужчина здесь считал себя в первую очередь воином и не мыслил жизни без коня, винтовки, сабли и пары пистолетов. Поэтому в их языке понятия «мужчина» и «герой» обозначаются одним и тем же словом — «ахаца». Как у нас «мужик», но без налета фамильярной грубоватости — наоборот, с почтением и восхищением. Красавец, молодец, ахаца! А образцом героизма служили подвиги сказочных богатырей и, конечно, дерзкие вылазки знаменитых абреков.

Газетные сообщения о том, что очередной ахаца ограбил банк, обчистил пароходную кассу или увел табун у враждебных горцев, воспринимались абхазцами не как криминальные новости, а как героические сказания о подвигах, достойных восхваления в веках. Историк Руслан Гожба, коллекционирующий подобные легенды, уверяет, что, в отличие от обычных бандитов, ахаца больше интересовались азартом, а не добычей.

«Перед ограблением банка высшим шиком было предупредить полицию о времени налета. Если речь шла о тихом одиночном ограблении, то все равно важно было проделать это с риском, необычно и красиво. Конечно, ни один ахаца не стал бы нападать на старика или на безоружного беспомощного человека: такой поступок не превратился бы в подвиг, а вызвал бы общее презрение. «Настоящим ахаца был и Нестор Лакоба. Он знал толк в мужских делах — охоте, войне и застолье, верховодил большой группой вооруженных парней и имел репутацию благородного разбойника, абхазского Робин Гуда.

Кроме того, харизматичный Нестор обладал незаурядным ораторским талантом и умел убеждать. «Дело было в 1917 году, — рассказывает Руслан Гожба. — Один уголовный авторитет, высокий и дородный парень, причем княжеского рода, публично задел Нестора, намекнув на его малый рост. „Сейчас ты сам станешь таким маленьким, что моя черкеска покажется тебе просторной“, — пообещал князю Нестор и вышел с ним один на один. На глазах у множества людей, без оружия и рукоприкладства, одной лишь силой слов Лакоба умудрился напугать соперника до такой степени, что тот сам разделся по его приказу до исподнего и забился в грязную лужу».

Похищение по-абхазски

Советская власть пришла в Закавказье в 1921 году. Боевик Нестор завязал с террором, пошел в политику и стал членом абхазского Ревкома. К этому времени его батумской возлюбленной Сарии Джих-оглы стукнуло пятнадцать почтенных лет. Согласно обычаям горцев, самое время для замужества. Без лишних разговоров 28-летний Нестор похитил барышню и увез ее на пароходе в Абхазию.

Братья Сарии принялись точить ножи, собираясь отрезать наг­лецу выступающие части тела. Но однажды к ним в Батум приехал из Тифлиса очень серьезный человек — товарищ Серго Орджоникидзе. Гость доступно разъяснил братьям, что Нестор Лакоба не какой-то проходимец, а очень уважаемый в Абхазии человек, народный комиссар и, стало быть, завидный жених. Эти доводы вполне убедили родню невесты. Скоро сыграли свадьбу, на которой молодоженам в числе прочего подарили коня. В Сухуме Нестор и Сария поселились по-пролетарски скромно — в красивом двухэтажном особняке с  мраморной лестницей, камином, роялем и прислугой.

Будни премьера

Нестору Аполлоновичу Лакобе не было еще и 30 лет, когда он возглавил абхазское правительство, став фактически премьер-министром послевоенной республики, где царил уголовный беспредел, а в горах хозяйничали бандиты. С криминалом Лакоба разобрался быстро: помогли дореволюционные связи.

«Однажды ночью в лесу он встретился со знаменитым абреком по фамилии Чкок, который скрывался еще с царских времен, — рассказывает историк и политик Станислав Лакоба, родственник Нестора. — После встречи Чкок спустился с гор и был назначен начальником уездной милиции. Разгул бандитизма немедленно прекратился. В другой раз, когда главари преступной группировки „забили“ Нестору „стрелку“, Лакоба тут же связался с людьми из другого клана, который был в крайне враждебных отношениях с первым и тоже имел к Нестору кое-какие претензии. Назначив им встречу на том же месте в тот же час, Лакоба вспомнил об одной срочной командировке и поспешно уехал. Бандиты, конечно, друг друга перебили. А Нестор потом к тем и другим с огорченным лицом ходил на похороны».

Одна из характерных историй том, как Лакоба поднимал экономику, стала особо известной благодаря писателю Фазилю Искандеру: «Стране нужна была валюта. Абхазские высокогорные табаки все еще помнили на международных рынках. Необходимо было восстановить старые торговые связи и организовать новые…»

Нестор Лакоба решил использовать для этого богатый опыт бывшего «табачного короля» Абхазии Коли Зархиди, большого знатока табаков, а также известного игрока и кутилы. «В ближайший год он (Зархиди) наладил закупку табаков у населения, переработку и дальнейшую продажу за границей. Нестор Аполлонович доверил ему самому съездить с табаками в Стамбул, откуда тот через некоторое время привез золото. Через год Коля Зархиди повез в Стамбул еще большую партию табаков и получил за нее еще больше валюты.

А через два года он увез в Турцию чуть ли не целый пароход душистого высокогорного табака и не вернулся. В Стамбуле играют прямо в кофейнях, и, видно, Коля не удержался».

Пока Лев на охоте

В 1924 году в Абхазию приехал на лечение Лев Троцкий. Лакоба с почетом встретил важного гостя и плотно окружил его абхазским гостеприимством. Шикарная дача у моря, богатая охота, поездки по живописным мес­там, обильные застолья с бесконечными тостами… Красный нарком не замечал, как летели дни. В это самое время в Москве умер Ленин. Среди лидеров большевиков разгорелась нешуточная борьба за власть. Два с половиной месяца, проведенные Троцким в теплой компании Лакобы, дали Сталину редкий шанс изменить расстановку сил в свою пользу.

Три года спустя Троцкий был исключен из партии и сослан в Алма-Ату, а в 1929 году и вовсе выдворен из России. Еще через 11 лет его по приказу Сталина убьют ледорубом в Мексике. А молодой абхазский премьер, который в нужный момент вольно или невольно задержал сталинского соперника в далеком Сухуме, обратил на себя благосклонное внимание Сталина.

Коба и Лакоба

Вскоре вождь вызывает Нестора в Москву. Обаятельный абхазец производит на Сталина приятное впечатление. И вот Лакоба уже запросто навещает Хозяина в столице, останавливаясь в его кунцевской резиденции.

Доверие, которое Сталин оказывает «Глухому», вызывает у кремлевских царедворцев удивление и зависть. Лакоба, никогда не расстававшийся с любимым маузером, пользуется редким правом входить в Кремль с оружием: охрана вождя делает для него особое исключение. Сталин шутит: «Я — Коба, ты — Лакоба» (Коба — партийный псевдоним Сталина) — и дарит Нестору свои фотографии с признаниями в дружбе. По обычаю гор все лучшее в доме принадлежит гостю. А в советской Абхазии — высокому гос­тю из Москвы, лично товарищу Сталину, который зачастил туда к своему новому другу.

Великолепная природа, красивые застолья с песнями и танцами, проникновенные тосты и отличное вино. Неудивительно, что всем остальным курортам Сталин в эти годы предпочитал именно Абхазию. Стараниями Нестора в самых живописных местах республики возникают роскошные дачи (всего их было построено шесть). Лакоба, как гостеприимный хозяин, дарит их Сталину одну за другой. К услугам Хозяина и его свиты в гараже ЦИК пыхтят заграничные «бьюики», «мерседесы» и «линкольны».

В ангаре местного авиаклуба стоят наготове аэропланы. В морском порту качаются на волнах быстроходные катера. Абхазия, по сути, превращается в частную резиденцию советского лидера. Этот исключительный статус дает ей немало преимуществ перед другими республиками СССР.

Красная Флорида

В первые годы правления Лакобы Абхазию с трудом можно было назвать советской. Эта мандариновая республика практически не знала ни диктатуры пролетариата, ни военного коммунизма, ни экспроприаций. Купцы и промышленники свободно занимались бизнесом, благо морская граница с соседней Турцией почти не охранялась, крестьяне были зажиточны и хлебосольны, а князья и дворяне не только не репрессировались, но даже порой получали от новой власти денежные пособия.

Солнечный маленький мир, где все жители связаны если не родственными узами, то знакомством, — это вам не ледяная пустыня северной авитаминозной мизантропии. Толп, жаждавших поднимать на вилы всех, кто под руку подвернется, в Абхазии не наблюдалось. И Лакобу полностью устраивало такое положение дел.

«Ошибка тов. Лакоба состоит в том, что он, несмотря на свой старый большевистский опыт, сбивается иногда в своей работе на политику опоры на все слои абхазского населения», — мягко журил его за это Сталин в 1929 году. Теплый климат и сытая жизнь привлекали сюда изголодавшихся в Москве и Питере людей творческих профессий. Мандельштам и Паустовский нахваливали обильные абхазские «продпайки», а Бабель и Шагинян с удовольствием вспоминали о встречах с хлебосольным и колоритным Лакобой.

Особой популярностью солнечная Абхазия пользовалась среди кинематографистов. Их привлекали экзотические природные декорации и отличное естественное освещение. После съемок знаменитого фильма «Веселые ребята» на территории Гудаутского района планировали построить черноморский аналог Голливуда и превратить Абхазию в натурную площадку советского кино.

В Сухуме кипела вечерняя и ночная жизнь. В порту стояли океанские пароходы, по ярко освещенной набережной прогуливались нэпманы, иностранцы и местная аристократия. Работали театры, синема и варьете, шли европейские гастроли, играл симфонический оркестр. И, как скромная дань социалистической реальности, светилась вывеска одного из популярных прибрежных заведений абхазской столицы — «Кейф пролетария». У «Красной Флориды», как называли Абхазию советские газеты, была лишь одна проблема: она являлась частью огромного и голодного Союза ССР, где уже полным ходом шла индустриализация. От нелегкой общей судьбы республику пока отделяла только личная дружба Нестора Лакобы с Иосифом Сталиным.

Рассказывают, как однажды осень­ю Лакоба со Сталиным проезжали по абхазским селам на автомобиле. Перед поездкой Нестор попросил своих земляков массово выйти на уборку мандаринов вдоль всего маршрута поездки. Указывая Сталину на множество вооруженных людей, висевших на ветвях, Лакоба пошутил: «Посмотри сам, Коба. Разве можно им в колхозы? Они же еще с деревьев не спустились!» Сталин оценил шутку — коллективизация в Абхазии была отложена.

Однажды в разгар борьбы с религиозными предрассудками, когда по всему СССР сносили церкви, Лакоба принимал у себя руководителя Компартии Грузии. Вдруг за окном начали бить колокола — в кафедральном соборе Александ­ра Невского, всего в двух кварталах от здания ЦИК, звонили к обедне. «Это что же, Аполлонович, у вас до сих пор в церквах служат?» — удивленно спросил гость. На что Нестор невозмутимо приложил ладонь к уху и сказал: «А я и не слышу!»

Нестором клянусь!

На работу и с работы Нестор ходил пешком. Его можно было запросто встретить в кафе или на набережной: невысокого, стройного, стильно одетого, с неизменной слуховой трубкой. Именно этот незатейливый атрибут абхазского руководителя, по словам Мандельштама, «воспринимался как символ власти». О феноменальной меткости Лакобы ходили легенды. Он попадал в монету, установленную на вершине высокого шеста, мог пулей снять с женщины бусы и развлекал Сталина упражнениями в духе Вильгельма Телля, без промаха разбивая яйцо, поставленное на голову своего повара.

А еще рассказывают, что на улицах Сухума рядом с председателем ЦИК нередко видели живого волка, который встречал руководителя с работы. Зверь шел без поводка. Когда-то пойманный щенком и подаренный Нестору, хищник жил в доме Лакобы и души не чаял в своем хозяине.

Еще одним предметом всенародного восхищения стала Сария. Уроки частных учителей не прошли даром: Сария превратилась в настоящую первую леди — элегантную, образованную и остроумную. Абхазцам нравилось и то, что молодая женщина не скрывала своей безумной любви к мужу, страшно ревнуя его к каждой юбке. К слову сказать, поводы для этого у Сарии были: после женитьбы Нестор вовсе не утратил интереса к противоположному полу. О его похождениях судачили в Сухуме, Москве и Тифлисе. Впрочем, репутации ахаца и любимого вождя Абхазии это нисколько не вредило.

Неудивительно, что Абхазия гордилась своим премьером. После череды кавказских и турецких войн, разрухи и революций в стране наконец воцарились покой и благоденствие — во многом благодаря усилиям Нестора Лакобы. Популярность и авторитет его стремительно росли. Именем Нестора клялись, ему безоговорочно верили даже столетние старцы. В глазах своего маленького и не слишком образованного народа Лакоба стал воплощением древнего языческого божества, метафизическим защитником нации. Абхазцы были уверены, что пока Нестор Лакоба с ними, Абхазии ничего не грозит. Так оно и вышло.

Лаврентий неудержимый

Тем временем в Тифлисе подрастал товарищ Берия, мингрельский грузин родом из Абхазии. Лаврентий родился недалеко от Сухума, в семье бедного крестьянина-переселенца. К 27 годам он дослужился до вершин грузинского ГПУ и осознал, что его деятельная натура требует выхода к вершинам партийной карьеры, для которой пока не хватало личных связей. Осенью 1931 года, когда Сталин отдыхал в Абхазии, Берия обратился к Нестору Лакобе с просьбой познакомить его с вож­дем. Нестор с удовольствием составил протекцию земляку.

Сталину понравился энергичный Лаврентий, и уже через месяц Берия стал первым секретарем ЦК Компартии Грузии, а через год — главным партийным боссом и фактически наместником Сталина во всем Закавказье. Однако очень скоро Нестору пришлось сильно разочароваться в своем протеже. Едва освоившись на высоком посту, Берия в знак благодарности объявил Лакобе выговор по партийной линии.

На первый раз горец легко отделался: выговор отменил Сталин. Однако Лаврентия неудача лишь раззадорила. Так между Лакобой и Берией завязалась невидимая миру война — ожесточенное соперничество за доверие усатого кремлевского самодержца, восточная игра без правил, в которой третий — лишний.

Эндшпиль, шах и мат

В 1934 году Лаврентий становится членом ЦК ВКП (б). Растут его аппетиты, а одновременно — раздражение по поводу Нестора, который, нарушая всякую субординацию, продолжает общаться напрямую с Хозяином, в обход своего «прямого начальника» в Тифлисе. А Сталин продолжает жаловать «Глухого». Лаврентий Берия принимает самые энергичные меры, чтобы расчистить себе дорогу в столичный НКВД, поближе к Хозяину.

Он фабрикует дело о международном заговоре «с целью отторжения Абхазской АССР от СССР и установления в ней капитализма». Независимая политика Лакобы в Абхазии подвергается жесткой партийной критике. Берия даже инсценирует и «раскрывает» несколько покушений на Сталина, и совершение всех — удивительное дело! — планировалось на территории Абхазии. Теперь трусоватый вождь попросту боится приезжать в респуб­лику. «Глухой» проигрывает ход за ходом.

Его отношения со Сталиным стремительно портятся. 25 декабря 1936 года Берия вызвал Лакобу в Тбилиси для доклада на партактиве. Через три дня 43-летнего Нестора привезли домой мертвым. Официальный диагноз — сердечный приступ. Между тем стало известно, что за несколько часов до смерти Нестора Лаврентий пригласил его к себе на ужин и накормил жареной форелью. По Грузии и Абхазии поползли слухи: «Берия угостил Лакобу рыбкой с цианидом».

В Сухум на похороны абхазского премьера собралось громадное количество людей — около 30 тысяч. Уже тогда многие обратили внимание на то, что среди сотен телеграмм с соболезнованиями не было телеграммы от Сталина. А ближайшие родственники Лакобы знали еще и о том, что в Абхазию из Грузии доставили лишь пустую оболочку Нестора: его тело успело побывать в руках опытных патологоанатомов, унич­тоживших все следы яда. Лакоба стал одной из первых жертв Берии.

Вместе с тем смерть Нестора открыла Лаврентию прямую дорогу в Москву. Берию перевели в Наркомат внутренних дел, где он вскоре стал главой НКВД, а затем министром МВД.

Всего через месяц после похорон Лакоба был посмертно объявлен врагом народа. Его прах извлекли из могилы и сожгли. Красавицу Сарию арестовали и замучили на допросах. Она не подписала ни одного обвинения против мужа, сошла с ума и умерла в тюрьме в возрасте 34 лет. Единственный сын Нестора, 15-летний Рауф, тоже был арестован, а по достижении совершеннолетия — расстрелян в тюрьме.

Погибли братья и мать Нестора, все его ближайшее окружение и почти все мужчины, носившие фамилию Лакоба. Лаврентий Берия слишком хорошо знал абхазские обычаи, чтобы не опасаться кровной мести со стороны оставшихся в живых ахаца…

Берия и Сталин переживут Лакобу на семнадцать лет и умрут в один год. Лаврентий дослужится до звания маршала и будет награжден звездой Героя Советского Союза. В 1953 году, вскоре после смерти Сталина, Берия будет арестован, а затем расстрелян в тюрьме.

Использованы воспоминания М. Джихашвили и А. Аббас-оглы. За помощь в подготовке материала автор благодарит С. Лакобу, Р. Гожбу и Я. Лакобу.