Юра, отличный был концерт! Жалко только, что все сидели. А тяжело так — когда выступаешь, стараешься, а все сидят?
Нет, не тяжело. Таков симфонический формат. Если кто-нибудь встанет, то тем, кто сзади, будет ничего не видно. У нас все продумано: весь зал встает после «Перемен!», вместе с оркестром. Программа обкатанная.
На сайте «Симфонического кино» написано: «Песни „Кино“ не устаревают и сейчас звучат так же остро и актуально, как и десятилетия назад». Вообще-то с музыкой такого обычно не бывает, она всегда здесь и сейчас. Ты пытался как-то анализировать, почему именно с «Кино» так случилось?
Что мне всегда нравилось в Вите, так это то, что он писал песни, не привязанные ни к месту, ни к времени. Все его тексты, вся музыка — общечеловеческие, поэтому всегда актуальны. Они здесь и сейчас и в то же время не здесь и не сейчас.
Но ведь он при этом попал и в нерв своего времени? Вот той же песней «Перемен!».
Несомненно! Кстати, эту песню уже после смерти Виктора политизировал Борис Ельцин. А вообще, она о том, что пора что-то менять в жизни. То есть это молодежная тематика. Хотя не только молодежная! В общем, песни Виктора подходят для любого времени.
Симфонический оркестр, исполнение музыки «Кино» с академическими музыкантами, с дирижером — нет ли тут риска превратить Цоя в памятник?
На мой взгляд, такой формат позволяет раскрыть мелодический потенциал этих песен. В оригинальном исполнении он раскрыт не полностью. Мы с Игорем Вдовиным (музыкант и композитор. — Прим. MAXIM) поработали с этим материалом, представили его немного в другом ракурсе. Это обогащает.
Группа «Кино» выступает сегодня не только с оркестром, но и в сопровождении оцифрованного голоса Цоя. А почему не пойти дальше и не сделать голограмму, как ABBA?
Это будет неэстетично, перебор. Ведь и без этого хорошо.
Так ты же не пробовал!
Немножко пробовал. Правда, не я, какие-то перцы сделали. Топорно получилось.
А каверы на «Кино» тебе чьи-нибудь нравятся?
Да, есть неплохие. Назову, наверное, довольно шаблонный пример — «Видели ночь» Zdob si Zdub, с цыганками. Это великолепно!
В одном из интервью ты сказал о 80-х: «В те времена мы были заряженными, веселыми, и нам все было нипочем». А сейчас ты мог бы сказать что-то подобное о себе и людях, которые тебя окружают?
Сейчас, конечно, другое время, у всех другой возраст, 20–23-летних у нас нет. Но, в принципе, компания веселая.
Группа «Кино» ведь в какой-то момент уверенно пошла от глубокого андеграунда в сторону настоящего шоубиза: с продюсерами, сотрудничеством с зарубежными артистами и так далее. Как думаешь, куда это могло привести?
Ну как… Куда приводит успех? Кого куда. Группа «Кино» занималась бы творчеством. В работе был «Черный альбом», Виктор собирался сняться в нескольких фильмах, написал бы еще много прекрасных песен. Через некоторое время мы бы прикинули, сколько денег зарабатываем на стадионах и сколько нам платит Юрий Шмильевич Айзеншпис, — и мы бы с ним расстались.
Внутри группы был бы раскол…
Айзеншпис не был членом группы. Хотя в коллективе было напряжение. Одно дело — 20-летние веселые ребята, недавно вышедшие из школы, и другое — 27–30 лет. Это уже личности, каждый формируется в свою сторону. Гурьянов, например, хотел посвятить больше времени живописи, и Виктор с трудом уговорил его остаться. «Не каждый художник может позволить себе поиграть на барабанах перед десятитысячной аудиторией!» — сказал он. И Георгий согласился.
Ты ведь говорил, что незадолго до смерти Цоя хотел уйти из группы. Чем ты собирался заниматься?
Не знаю… Я был молодой, горячий. Это была неоформившаяся мысль. Это глупость, естественно.
Если бы Цой сейчас тут появился, что бы он сказал о нынешнем состоянии российской музыки?
Он бы сказал: эх, столько времени прошло, а ничего не изменилось! И я с ним был бы согласен.
Текст: Дмитрий А. Быков, Евгений Балашов
