Расскажи о своей юности в Уфе. Какие у тебя были увлечения и к какой субкультуре ты принадлежал?
Вся моя жизнь прошла на контрастах. Я родился в бедной семье: папа — сапожник, мама — учительница. Со мной никто не нянчился, с пяти лет я уже бегал за продуктами и заставлял незнакомых сгружать их мне в авоську. При этом я жил в урбанистическом полуторамиллионнике — Уфе, а на каникулы, опять же на контрасте, приезжал в Магнитку, глухую деревню на Урале, где мы с пацанами-босяками ловили сов, душили сусликов, рыбачили... Моим кумиром был двоюродный брат, который учил меня подтягиваться, играть в футбол, знакомил с песнями Цоя и Бутусова. Он неожиданно умер, его застрелили, и это погрузило меня в довольно закрытое ментальное состояние. Я стал больше читать, находиться в одиночестве, смотрел фильмы. Но время от времени вырывался из кокона, старался учиться на отлично, был диджеем, дрался с гопниками, встречался с девушками... Тогда, где-то около 1998–1999 годов, я увлекся электронной музыкой: The Crystal Method, Massive Attack, The Chemical Brothers. Начал диджеить, а потом и играть. В старших классах мы подсели на Rage Against The Machine, Korn, Marilyn Manson — ню-метал и альтернативу, короче. Я любил слушать Incubus, Deftones, затем эмо At the Drive-In, BoySetsFire, Underoath...
А Coal Chamber?
Coal Сhamber — милый треш, который продюсировал Оззи Осборн. Они попадали в поле зрения на раннем этапе. Но как только ты начинаешь разбираться в музыке, ты переходишь на что-то более качественное — вроде, повторюсь, Incubus, Tool, Deftones. Я не помню, чтобы на каком-то альбоме эти группы начинали обсираться и скатываться в поп-культуру, как это происходит с остальными. Под их влиянием я переметнулся от трип-хопа — Portishead, DJ Shadow — к гитарной музыке, мы даже собрали группу, где я пытался петь, играл на гитаре. Но мы играли в основном в гаражах. Даже названия группы я уже не помню, от этого периода ничего не осталось, если не считать, что сейчас я сочиняю музыку для кино... И вот я любил ню-метал и ходил в широких штанах с такими оранжевыми подтяжками, которые болтались на ногах. Я был похож на Зика из фильма «Факультет», которого играл Джош Хартнетт.
Надо думать, Уфа в девяностые — не лучшее место для оранжевых подтяжек…
В восьмом классе произошла значительная для меня история: мне прилюдно дали пощечину. Их было много, и я не стал отвечать — ушел, униженный, при многих свидетелях. Мучась от стыда, я пришел к отцу и попросил его контакты знакомых тренеров по боксу — отец занимался серьезно в молодости. Ну он и говорит: езжай на противоположный конец города, там Рим Валиуллин воспитывает чемпионов Европы. И вот в течение года четыре раза в неделю, тратя три часа на дорогу туда, три часа на тренировку и три — на обратный путь, я ездил в самый неблагополучный район, где меня в секции бокса гондошили точно такие же гопники. Но это уже был спорт, преодоление. В итоге это закалило меня. Я вмиг похудел, за год воспитал в себе силу воли. С тех пор меня трудно обидеть безнаказанно. Например, полтора года назад отмудохал постановщика трюков на собственной картине за то, что он обозвал меня в присутствии других. Вообще, гопническая культура — это не драки, не пацаны с семечками, поджидающие тебя у подъезда. Гопничество — это когда ты приходишь, например, оформлять паспорт и ждешь, как чмошник, и с тобой обращаются как с дерьмом полнейшим. Это когда окружающие не соответствуют определенному уровню культуры, профессионализма.
Драться ты можешь, мы поняли. А как стал режиссером?
К восемнадцати годам я имел высшее образование, у меня были золотая грамота и красный диплом. Сочинял стихи и рассказы, но преимущественно занимался музыкой. В девятнадцать лет сорвался в Лондон по студенческой визе, чтобы просунуться с музыкой на лейблы. Но особо не сложилось. Я увидел, что на кинопроект требуется композитор, пришел и стал погружаться. И на два года провалился в кино, изучение языка, накопление опыта. Много работал, менял место жительства, в итоге научился монтажу, звуку, цветокоррекции. Там же, в Лондоне, я впервые оказался на съемочной площадке короткометражки в роли режиссера. Хотя и не учился этому, но абсолютно точно знал, где должна стоять камера и что должен говорить герой. Продюсер офигел, да я и сам офигел от своей способности дирижировать, синхронизировать людей и процессы. Я окончательно понял, что это может быть профессией, когда встретил продюсера Мишу Кукушкина и понял, что я не единственный лошпен в этой стране, который верит в независимое кино. Мы с ним сняли «Неадекватных людей» за три миллиона рублей, сто тысяч долларов по тому времени. Без всякой рекламы оно окупилось и стало в определенной степени культовым. С тех пор я не выслушивал ни одного условия от продюсеров — у меня право final cut'а на всех проектах.
Кстати, о продюсерах. На чьей ты стороне в травле Харви Вайнштейна?
Если актриса ценит автономию своего сексуального пространства, то сразу и шла бы в полицию. Какого хера ты держишь это в себе десятилетиями, получаешь хороший settlement, а потом вдруг вспоминаешь, что его волосатое пузо тебе показалось отталкивающим? Кевин Смит в «Фейсбуке» (запрещенная в России экстремистская организация) пишет: «Мне стыдно, что пятнадцать лет моей карьеры были профинансированы этим извращенцем!» Че, блин?! Это смехотворно.Все мы приходим в этот бизнес, чтобы иметь дело с интересными людьми. Красивые девушки — не исключение. Я, будучи режиссером, не зарабатываю больших денег, но по крайней мере мне дают известные актрисы. И это классно.
Условный режиссер Якин не менее привлекателен для дам, чем продюсер?
Я скажу так. В восемнадцать лет я был стройный, шикарный парень. Приходил в клуб — ни одна телка на меня не смотрела. Я был самым неуспевающим по женской части из всех моих друзей. Сейчас, что касается внешности, я уже не тот и с каждым годом выгляжу только хуже. Но чем дальше в лес, тем более красивые у меня женщины. Еще Довлатов писал: «Не деньги привлекают женщин... Не могущество, богатство и элегантность. А то, что сделало человека могущественным, богатым и элегантным». Но режиссерская профессия дает определенную харизму. Теперь, если зайду в клуб и мне понравится девушка там, я уйду с этой девушкой.
Что ты думаешь о фильме «Крым» и вообще о всплеске патриотического кино?
Я не смотрел его, потому что там снимается мой друг — Рома Курцын. Как-то, будучи в пьяном виде, я наехал в «Фейсбуке» (запрещенная в России экстремистская организация) на фильм «Время первых», и этот пост вызвал большой резонанс. На самом деле это легко — смотреть чужое кино и смаковать замеченные косяки. Я эту черту за собой знаю и понимаю, что не стоит обсуждать публично работу коллег, с которыми, возможно, придется потом пересекаться, делать что-то вместе. Что-то подсказывает, что фильм «Крым» мне, скорее всего, не понравится, а поэтому я не буду его смотреть и не буду формировать свое мнение. При этом могу точно сказать, что не могу квалифицированно рассуждать о политике, событиях на Украине и тому подобном. Я понял, что это нескончаемый ресурс для собственного разочарования — пытаться быть в контексте всего, следить за этим. Я лоботомировал себя в вопросах политической ситуации. Потому что они не вписываются ни в какие законы логики.
Чем твой новый фильм «Днюха» особенный?
Форматом. Мы все снимали на телефоны. И использовали реальный хронометраж. То есть ты заходишь на полтора часа в кинотеатр и видишь эти полтора часа из жизни главного героя, который, очнувшись, пытается установить, что с ним произошло. Компьютер — единственное, что у него осталось. Это звучит как какой-то замес для фильмов ужаса типа «Пилы», но помещенный в ситуацию «Мальчишника в Вегасе». Ты должен понять, что же с тобой произошло, а самое главное — найти отмазки для невесты. В этом ему помогают всплывающие видео его похождений в соцсетях.
Получается, этот фильм еще более независимый, чем все твои предыдущие? Раньше хоть камеры были настоящие.
Все, кто участвовал в его создании, горели идеей потрешить. Не было продюсеров, требующих какого-то уровня продакшна, камер, стилистики. Наоборот, когда я пытался привести его к формату, отличному от жизни, — например, добиться красивой картинки, — они били меня по рукам: «Ты что, охренел?! Зачем нам оператор? Мы должны показать реальную жизнь, реальный треш!»
Уже есть зрительская реакция?
Сейчас вышел трейлер, и фильм начинают презирать заранее. Уровень хейта зашкаливает. Пишут, что это «Горько!», смешанное со «Взломать блогеров». Мне это нравится.
Ты в своих фильмах часто открываешь новые лица. Кто на этот раз?
Никита Санаев. Он офигенен. Этот человек делал все с первого дубля. А еще у нас классная девчонка — Алина Титова. Самое смешное, что мы ее выбрали за внешность, которая нам казалась провинциальной. У нее не изысканная красота, а именно такая, народная: яркие черты, большие глазищи, большие сиськи, говор... Поскольку я из глубинки, с Урала, у меня был какой-то определенный стереотип девушки из соседнего двора. Мы ее увидели и поняли, что такая нам нужна. Но потом узнали, что она из Питера, вернее, из Выборга, очень интеллигентная, с высшим актерским образованием. У нее было полное несовпадение типажа и бэкграунда, из которого она вышла, — это было очень интересно. Мы специально даже кастинг делали, чтобы незаезженные лица искать. Единственное, нам не повезло с главным героем: он профессиональный актер и успел сняться во многих проектах. Его зовут Эльдар Калимулин.
У вас там татарская мафия, что ли?
Я ассириец наполовину с татарином, русская кровь тоже есть. Но нет, мы все ненавидим друг друга: чем меньше татар вокруг, тем лучше. (Смеется.) Я вообще ненавижу всех людей — вне зависимости от их национальности.
