Когда я первый раз попал в Японию (я первый раз вообще попал за границу), у меня было ощущение, что я попал из черно-белого кино в цветное. В первый день просто глазам было больно смотреть на все эти краски. И потом, когда через год я вернулся в свою страну, я увидел ее другими глазами: у меня было ощущение, что я попал в фильм «Мой друг Иван Лапшин».
Одна из самых серьезных ошибок всех путинских лет — это политика России по отношению к нашим соседям. Мы не можем постоянно только угрожать. На самом деле Россия — это естественный центр на пространстве бывшего Советского Союза. Она всегда притягивала с периферии все самое талантливое еще и потому, что русский язык объединял все эти страны. Надо работать над тем, чтобы нас не боялись, а любили.
Еще не родилась та женщина, у которой гордость была бы выше любопытства.
Моя публика — это дама, которая хочет, чтобы ее завоевывали. Притом дама не моногамная.
Дело было первого апреля. Мне было сорок лет. Я проснулся утром и подумал, что жизнь у меня сложилась хорошая. В профессиональном плане у меня все замечательно. И я понимаю, что со мной произойдет через десять и двадцать лет. И мне стало смертельно скучно. Многие в моей ситуации женятся на девушке, которая на двадцать лет младше, а я поменял жанр литературы — начал писать детективы.
Худшее из злодеяний — не воровство и даже не убийство, а предательство. Никогда не предавай человека, который тебе доверился. Обманывать можно лишь тех, кто тебе не верит; изменять позволительно лишь тем, кто на тебя не надеется.
Я недолюбливаю молодежь в принципе, а к дебютантам отношусь с подозрением. Про молодость мне неинтересно. Ну гормоны, ну прыг-скок. Видали, знаем.
Я люблю играть. Когда был помоложе, играл в карты. Потом стал играть на компьютере в стратегии. А потом оказалось, что сочинение детективных романов — дело еще более увлекательное, чем игры с компьютером.
Мне всегда нравились заики. В них есть что-то беззащитное, а беззащитность — симпатичное качество. Уж для супермена особенно.
В западной культуре, к которой относится, безусловно, и наша культура, ключевое слово — «зачем». А вот в дальневосточной культуре главное слово — «как». И это принципиально.
Моя бабушка была старый большевик, причем самый настоящий. Участница Гражданской войны, у нее в руке — она давала мне пощупать — сидел осколок от белоказачьего снаряда. И она была абсолютно такая — «наш паровоз вперед летит» и все такое прочее. Она была уже старенькая, сидела у телевизора, дремала, но, как только звучала какая-то революционная песня, сразу встряхивала головой, как боевой конь, и начинала подпевать: «в коммуне остановка».
Я жутко рассеянный. В этом мае потерял три телефона. Я вообще все теряю. У меня уже семь или восемь бумажников вытащили. Все время хожу и думаю о чем-то. У меня была одна кошмарная история: стер по рассеянности почти готовый роман. Меня спасла жена — скопировала почти законченный роман себе на дискету.
Из всех наслаждений, отпущенных человеку, самое изысканное — шевелить мозгами.
Дворянам, выросшим в сытости и комфорте, нравственность давалась легче. Полагаю, что современному шведу проще быть добродушным, кристально честным и толерантным, чем российскому лейтенанту из дальнего гарнизона или инженеру из Заднепроходска. Тем больше чести лейтенанту и инженеру, если у них все-таки получается.
