Мир на пороге эндшпиля

Человечество и шахматы существуют бок о бок много сотен лет, но их взаимоотношения далеко не статичны. Но до конца XIX века к шахматам относились как к увлекательной игре для развития ума и воображения.

Примерно в середине XX века шахматы переместились в почетную категорию спорта. А между этими двумя временными точками на планете случилась шахматная лихорадка. Она овладевала миллионами с убедительностью иного инфекционного заболевания. Не уметь играть в шахматы в начале XX века было так же странно (и даже в чем-то претенциозно), как в начале XXI века не иметь профиль на «Фейсбуке» (запрещенная в России экстремистская организация).

Причины популярности шахмат просты. Людям хотелось заняться чем-то кроме созерцания искрящейся в лучах заходящего солнца Сены или утаптывания газонов в Гайд-парке, а кино еще только появилось. В шахматы же могли играть все: умные, глупые, богатые, бедные, одноногие и трехрукие.

С конца XIX века один за другим в Европе начали издаваться шахматные журналы. Все большую популярность приобретала игра по переписке. В каждой европейской столице было кафе, в котором собирались любители шахмат. В Париже они заполонили «Кафе де ля Режанс», в Вене осаждали кафе «Куропатка», в Лондоне ломились в Шахматный клуб святого Георга.

В СССР шахматами заболели чуть позже, чем в Западной Европе. Конечно, блестящие игроки были и в императорской России, но экспорт шахматных гениев из Страны Советов начнется уже после 1920-х годов. Шахматы избежали участи попасть в категорию «буржуазного времяпрепровождения» и не канули в небытие вместе с царской эпохой во многом благодаря комиссару Центрального управления Всевобуча Александру Ильину-Женевскому. Будучи горячим поклонником этой игры, он прямо на руинах страны в 1920 году организовал Московскую всероссийскую шахматную олимпиаду и вписал шахматы в коммунистическую реальность как «высокое и полезное искусство, развивающее интеллектуальные силы подрастающего поколения».

Поэтому-то жители Васюков с таким энтузиазмом приветствовали появление в их шахматном клубе гроссмейстера. Совершенно непонятно, чем бы занялся товарищ Бендер, попади он в Васюки в 2012 году. Даже продажа китайских пятых айфонов не принесла бы комбинатору большей выгоды, чем лекция на тему «Плодотворная дебютная идея» и сеанс одновременной игры в шахматы на 160 досках в 1926 году.

В наши дни того, кто притопает в общественное место с черно-белой доской под мышкой, назовут чудаком, а то и хипстером. В СССР же бульвары, скверы и дворы городов были населены шахматистами. Маргариты Павловны всей страны свисали с балконов с криками: «Не пора ли прикрыть этот клуб?» (см. фильм «Покровские ворота»). Не было конца чемпионатам по шахматам: на первенство района, улицы, подъезда, лестничной клетки.

В 1920-х годах в моду вошли «живые шахматы». В Омске, например, реконструировали «бессмертную партию» середины XIX столетия, сыгранную Адольфом Андерсеном и Лионелем Кизирицким в Лондоне. Причем реконструировали со смыслом – как битву Труда против Капитала. (Прием полюбится советской власти. Например, спортивное противостояние коммуниста Анатолия Карпова и изменника Виктора Корчного будет преподноситься исключительно в глубоком политико-пат­риотическом контексте.) Шахматы помогали советскому человеку грезить о прекрасном будущем, несмотря на царившую вокруг разруху: «Борьба сурова. Жизнь жестка. И вдруг среди великой бури два человека и доска – и деревянные фигуры» (поэма «Шахматы» А. И. Безыменского 1927 года).

Это мы сейчас нарисовали краткий портрет эпохи «шахматной горячки» (смотри одноименный фильм Всеволода Пудовкина 1926 года на ютьюбах страны). А теперь переверни страницу и внемли рассказу о величайшем шахматном поединке эпохи – встрече Александра Алехина и Хосе Рауля Капабланки в Буэнос-Айресе в 1927 году.

«Я РАБОТАЮ НАД ШАХМАТАМИ ВОСЕМЬ ЧАСОВ В ДЕНЬ - ПРИНЦИПИАЛЬНО»

Александр Алехин

19.X 1892 – 24.III 1946

Александр был вторым ребенком в состоятельной дворянско-купеческой семье и увлекся шахматами вслед за старшим братом. Повышенное умственное напряжение привело к тому, что 7-летний Алехин* слег с менингитом. (Некоторые считали необычайную память шахматиста бонусом к пережитой болезни.)

После разлуки с шахматами гимназист принялся за игру с удвоенной энергией. «На всех уроках, кроме латинского языка, который преподавал директор гимназии, Алехин был занят решением шахматных задач», – вспоминал однокашник шахматиста Георгий Римский-Корсаков. В 16 лет Алехин получил звание маэстро, став первым на всероссийском турнире любителей.

Революция лишила дворянина Алехина всего и даже чуть не лишила жизни: в 1919 году в Одессе, куда Алехин приехал на турнир, его приговорили к расстрелу. Приказ был отменен неизвестным красным почитателем таланта Алехина. Вернувшись из Одессы в Москву, шахматист начал заново обживаться: устроился на работу в уголовный розыск и расписался с Александ­рой Батаевой. Ни то ни другое не сработало. Женившись снова, на этот раз на шведской журналистке Анне-Лизе Рюгг, 29-летний Алехин уехал из СССР.

* Примечание Phacochoerus'a Фунтика: «Предлагаю сразу расставить все точки над «и», а точнее, убрать две точки над «е»: Алехин именно Алехин, а вовсе не Алёхин. По свидетельствам очевидцев, будучи учащимся московской гимназии Л. И. Поливанова, Алехин не уставал поправлять на уроке Закона Божьего батюшку, коверкавшего его фамилию».

Выбрав Париж новой родиной, Алехин начал путешествовать с гастролями по всему миру. В 1925 году в Сорбонне шахматист защитил докторскую диссертацию по теме «Система тюремного заключения в Китае». Обмывал научную степень Алехин уже с третьей женой, вдовой белого генерала Надеждой Васильевой. С ней же шахматист отправился на главный в своей жизни поединок – первенство мира в Буэнос-Айресе в 1927 году. В 1930-х Алехин пристрастился к алкоголю, стал регулярно уходить в запои (правда, к матчам всегда из них выходил). Опять женился – на богатой американке Грейс Висхар. Снова и снова Алехин подтверждал на турнирах свое звание чемпиона мира, но его популярность падала. Алехина обвиняли то в сотрудничестве с фашистами (он действительно проводил матчи с высшим составом СС), то в заигрывании с коммунистами. 24 марта 1946 года 53-летний Алехин скончался при загадочных обстоятельствах в своем номере в гостинице португальского города Эшторил. Мертвый шахматист сидел за обеденным столом, на котором стояла шахматная доска. Александр Алехин остался единственным чемпионом мира в истории шахмат, который умер непобежденным.

«КОГДА Я ПОСЕЩАЮ ШАХМАТНЫЙ КЛУБ, ВСЕ НЕМЕЮТ ОТ ВОСХИЩЕНИЯ»

Хосе Рауль Капабланка

19.XI 1888 – 8.III 1942

Хосе Рауль Капабланка-и-Грау­пера родился в Гаване в семь­е богатого испанского офицера. Как-то вечером четырехлетний Капабланка, всегда с интересом наблюдавший за шахматными поединками отца и его товарищей, указал родителю на ошибку, которую тот совершил, сходив конем. Выяснилось, что в семье завелся вундеркинд.

Маленький Капа стал диковинкой местного шахматного клуба, но ненадолго. По ночам ребенок бредил выигранными партиями, и его перестали водить в шахматный клуб. На Капабланку-подростка запреты не действовали: к 16 годам Хосе Рауль обыгрывал лучших кубинских игроков. Поступив в Колумбийский университет в Нью-Йорке, он продолжил в том же духе.

Капабланка не пил и не курил, зато делал кое-что получше, а точнее, пользовался оглушительным успехом у женщин.

Молодой дипломат (по окончании университета Капабланка получил формальную должность в правительстве) путешествовал по всему миру. В 1913 году побывал в Петербурге, где впервые обыграл талантливого студента-правоведа Алехина. В начале 1914 года кубинца снова потянуло в Петербург. Влекли его туда не только пешки, но и балерины. Как-то вечером, заставив соперника сдаться на 29-м ходу, Капабланка сорвался с места с довольным возгласом: «Отлично! Еще успею на балет!»

В 1921 году кубинец стал чемпионом мира. «Я знал многих шахматистов, и только одного гения – Капабланку!» – констатировал экс-чемпион Эмануэль Ласкер. Спустя несколько месяцев Рауль женился на симпатичной кубинке из хорошей семьи и обзавелся потомством в виде мальчика и девочки. На гребне успеха Капабланка ввел Лондонское соглашение, регламентирующее условия матчей на мировое первенство. Соглашение было крайне неудобно для соперников кубинца: взнос составлял астрономические 10 000 долларов. Единственным, кто бросил вызов Капабланке на его условиях, оказался Алехин, сразившийся с кубинцем в Буэнос-Айресе в 1927 году. Соперничество с упорным русским приняло форму конфликта и продолжалось следующие 15 лет. Капабланка по-прежнему принимал участие в турнирах, но уже не смог достичь былых высот. Единственная радость в эти годы – развод и женитьба на обольстительной русской эмигрантке Ольге Чагодаевой. 53-летний Хосе Рауль Капабланка скончался от сердечного приступа в одной из нью-йоркских больниц 8 марта 1942 года.

Вот так встреча!

Казалось, что в предстоящей встрече за звание чемпиона мира в Буэнос-Айресе заранее известен не только фаворит, но и победитель. Любители шахмат по всему миру ставили на победу «шахматной машины» Хосе Рауля Капабланки – блестящего игрока, чемпиона мира. Отдавали должное и Алехину – правда, не столько за его блестящую игру, которую он мог противопоставить действиям соперника, сколько за его спортивную смелость. Бросить вызов игроку, у которого не выиграл ни разу, – подумать только! Их противостоянию уже много лет. Впервые 21-летний Алехин встретился с 25-летним Капабланкой на шахматном турнире в Петербурге в 1913 году, и все эти годы русский стабильно отставал от кубинца. Сколько бы ночей Алехин ни проводил над анализом партий, Капабланка, даже не державший дома шахматной доски, был сильнее.

В 1921 году, когда пожилой немец Эмануэль Ласкер фактически передал кубинцу титул чемпиона мира в невыразительном матче, Капабланка составил так называемое Лондонское соглашение. Изучив его, сильнейшие шахматисты мира поняли, что долго еще не смогут отнять у кубинца корону. Одно из условий соглашения звучало как издевка: чемпион может отказаться защищать свое звание, если призовой фонд матча менее 10 000 дол­ларов. Другими словами, чтобы вызвать на шахматную дуэль Капабланку, нужно добыть где-то немыслимую сумму. Несмотря на невыгодные условия (ходили слухи, что в соглашении был также пункт, в котором оговаривалось, что при ничейном счете 5:5 титул сохраняется за чемпионом), свои подписи под соглашением поставили сильнейшие шахматисты мира. И только Алехин начал сбор необходимых средств. В компании своего кота Чесса и новой жены Александр путешествовал по всему миру, давая сеансы одновременной игры, игры вслепую и даже игры в «живые шахматы», чтобы привлечь спонсоров. В итоге недостающую сумму согласилось выделить правительство Аргентины, пожелавшее стать страной, в которой действующий чемпион мира Капабланка триумфально подтвердит свой титул.

■ 16 сентября 1927 года

Из окна отеля «Мажестик», в котором остановился Алехин в Буэнос-Айресе, хорошо просматривалась вся улица, и шахматист с досадой заметил, что у входа в отель уже дежурит кучка аргентинских фотографов. Они курили и о чем-то спорили, оживленно жестикулируя. «Только семь утра, что ж так рано!» – с досадой подумал Алехин. Обычно внимание прессы его не раздражало, даже напротив: он привык и умел находиться под градом фотовспышек. Но сегодня нервы шахматиста были натянуты до предела.

– Что ты там высматриваешь? У тебя шнурки не завязаны! – Надежда привычным движением припудривала лицо у огромного несуразного трюмо, грозно выглядывавшего из угла их невзрачного, пыльного номера. «У Капабланки небось условия получше», – усмехнулся про себя Алехин. Аргентинцы любят Капабланку – в конце концов, он кубинец, их сосед. Капабланка! Шахматный гений, человек широчайшего кругозора, блестящего происхождения и неограниченного обаяния. Кто в сравнении с ним Алехин? Потерявший все беглец, вынужденный веселить публику сеансами вслепую,трудяга, наживший свое мастерство регулярными тренировками. Он не так изящен, не так легок, не так успешен, как Капабланка…

Алехин с громким щелчком закрыл портсигар и, по-прежнему глядя в окно, прикурил.

– Саша…

– Это всего лишь вторая!

– Как скажешь. Ты сам просил за тобой следить. – Надежда придирчиво оглядела себя в зеркало и, тяжело вздохнув, взяла с кровати сумочку и зонтик. – Ну все, я готова.

С силой раздавив недокуренную папиросу в стеклянной пепельнице, шахматист взял в руки легкую фет­ровую шляпу и открыл перед женой дверь. Начался первый день матча на первенство мира между русским Алехиным и кубинцем Капабланкой.

■ 9 октября 1927 года

В небольшом здании Шахматного клуба Аргентины невозможно было не то что протолкнуться, но даже вдохнуть полной грудь­ю. На улице Парагвай, где располагался клуб, было ничуть не лучше. Тем, кто пришел пораньше, повезло оккупировать столики в близлежащих уличных кафе, и теперь они под завистливыми взглядами стоявших тут же поклонников шахмат потягивали лимонад. Дамы на тротуарах создавали тень с помощью своих кружевных зонтиков (внутрь клуба их все равно не пускали) и отвлекались от разговоров, только когда тяжелая дубовая дверь клуба приоткрывалась и оттуда высовывался вспотевший гонец, который сообщал ожидающим ход игры.

За последние две недели настроения публики сильно изменились: если в начале матча любители шахмат оккупировали улицу Парагвай, чтобы насладиться победой своего кумира Капабланки, то первая же сыгранная партия внесла смятение в их умы. Алехин выиграл черными! Вот так, одной победой, русский прервал череду поражений от руки кубинца и заставил поклонников Капабланки суеверно скрестить пальцы.

Неожиданно дверь клуба распахнулась, и послышался крик одного из устроителей турнира: «Cancha!» – «Дорогу!» Шепот прошел по расступившейся толпе, мимо которой почти пронесли Алехина, пребывавшего, кажется, в полуобморочном состоянии.

– Саша! – пронзительный женский крик раздался со стороны ближайшего кафе, и вот уже к Алехину, которого усаживали в машину, подбежала полная женщина в платье старомодного фасона и с тяжелым жемчугом на шее. Через минуту машина медленно отъехала, разгоняя гудками ошарашенных любителей шахмат, задававшихся двумя вопросами: «Что это было?» и «Это конец?»

■ Конец октября – середина ноября 1927 года

В приливе вдохновения французский комментатор не жалел эпитетов: «Невероятно! Удивительно! Меньше чем неделю назад доктору Александру Алехину удалили шесть зубов – его буквально вынесли из Шахматного клуба Аргентины – и какую блестящую игру он демонстрирует в 11-й партии! Он атакует кубинца уже в дебюте, создает для соперника безвыходное положение в эндшпиле и – вуаля – сравнивает счет в партиях! А ведь многие считали, что операция окончательно подкосит моральный дух доктора Алехина, который прежде уступал в счете Капабланке».

Уже не только улица Парагвай, но и соседние улочки и переулки были заполнены людьми. Самые крикливые в толпе передавали ходы другим, и потом долго еще не стихали обсуждения. Многие принесли шахматные доски, на каждой из которых дублировался ход, несколько минут назад сделанный на самой важной во всей Аргентине, да и во всем мире, доске, находившейся внутри шахматного клуба. С каждым днем становилось все жарче: аргентинский ноябрь заставлял мужчин ослаблять узлы галстуков, женщин обмахиваться листками с записанными ходами.

К середине ноября многим стало казаться, что этот матч будет длиться вечно. За два месяца ни один из игроков так и не выиграл шесть партий, необходимых для победы, причем почти каждая партия длилась два изнурительных дня. Инициатива переходила из рук в руки. Неожиданный напор Алехина, игравшего смело, отчаянно и вместе с тем продуманно, деморализовал Капабланку. Очевидно, что русский явился на матч с домашними заготовками. Хосе Рауль знал, с каким трудом Алехину удалось собрать призовой фонд, и понимал, что его соперник сейчас играет главный матч своей жизни.

Критической для кубинца оказалась 27-я партия: Алехин выиграл ее просто и стремительно, что сказалось на настрое Капабланки. Тем не менее кубинец сумел собраться и, закончив 28-ю партию вничью, победил в 29-й. 30-я и 31-я партии – снова ничья. Оба игрока уже поставили рекорд по продолжительности матча, и казалось, что он не закончится никогда. И вот в 32-й партии – победа Алехина. Теперь на его счету пять побед, у его соперника – лишь три. (По Лондонскому соглашению, будь Капабланка на месте Алехина, он сохранил бы титул чемпиона.)

Из Советского Союза на адрес Алехина полетели неожиданно теплые телеграммы с пожеланиями победы. Вскрывая их, шахматист только презрительно фыркал. Поклонники (в большей степени поклонницы) Капабланки по всему миру надеялись, что он еще сможет отыграться, сравняв счет по партиям. Но 33-я партия вылилась в очередную ничью.

■ 29 ноября 1927 года

Алехин перевел взгляд на часы. Девять двадцать. Опоздание на матч не считается серьезным нарушением, но Капабланка обычно не позволял сопернику томиться над доской в одиночестве. Алехин обвел взглядом зрителей, прильнувших к перегородке, защищавшей пространство шахматистов. Застыв в благоговейном молчании, за Алехиным наблюдали десятки счастливцев, которым удалось прорваться внутрь клуба. Все ждали доигрывания 33-й партии, продолжавшейся уже три дня.

Положив ногу на ногу, Алехин достал из кармана портсигар. Едва ли кто-то заметил, что руки у шахматиста дрожали: предыдущую ночь он почти не спал. Ворочаясь в темной духоте аргентинской ночи рядом с мирно спящей Надеждой, он непрестанно анализировал разыгранные ходы. В его голове билась мысль: «Я загнал его в угол, я сделал это». Алехин знал, что Капабланка в безвыходном положении. Блестяще разыгранный Алехиным дебют обеспечил ему позиционный перевес – шансы кубинца отыграться улетучились. «Я загнал его в угол». Но в следующую секунду Алехина пробивал холодный пот и он садился на кровати: «А вдруг не загнал? Вдруг Капабланка найдет выход?» Когда-то перспектива стать чемпионом мира волновала, теперь она сводила с ума и не давала заснуть. Кроваво-красный рассвет Алехин встречал рядом с пепельницей, полной окурков. Но теперь он собран, сидит, как ни в чем не бывало, в шахматном клубе (главное, не показать сопернику свою слабость!) и хладнокровно ждет Капабланку, дабы добить его в черно-белом бою.

Толпа забеспокоилась. Алехин встал, чтобы приветствовать своего соперника. Но вместо Капабланки из толпы вынырнул невысокий юноша в дешевом белом костюме, с отчаянно покрасневшими ушами. Пролепетав что-то подобострастно, он сунул Алехину запечатанный конверт.

Шахматист почувствовал дрожь в ногах и, присев в кресло, аккуратно взломал сургучную печать, на которой стоял штамп отеля. Размашистым твердым почерком, не изменившим Капабланке даже в минуты крайнего смятения, на французском было написано:

«Дорогой Алехин! Я сдаю партию. Итак, Вы – чемпион мира. Примите мои поздравления с этим успехом и наилучшие пожелания. Поздравьте также от моего имени госпожу Алехину. Искренне Ваш, Х. Р. Капабланка».