Как-то раз благодаря этой традиции нам повезло поговорить с Сабриной Маджид и Милли Трэн из BuzzFeed. Сегодня в наш диктофон попал Мэттью Манос — дизайнер из США, основатель дизайн-студии Verynice, известной в мире тем, что больше половины заказов ее сотрудники выполняют бесплатно. В роли эксперта курса «Финансовая грамотность для предпринимателей» онлайн-школы городских предпринимателей Vector Мэтт приехал в Россию провести воркшоп для местных бизнесменов. Мы поймали его в отеле «Метрополь», откуда не успели выйти еще с позапрошлогоднего новогоднего корпоратива.
Мэтт, как прошел воркшоп?
Прекрасно. В рабочей группе было около тридцати участников. Интенсивно поработали, за сессию создали тридцать шесть новых бизнес-проектов, для шести из которых ребята разработали и представили презентации.
Все участники должны были принимать участие, а не просто слушать?
Верно. На самом деле я говорил всего минут тридцать, остальное время мы занимались разработкой проектов.
Какой из проектов впечатлил тебя сильнее остальных?
Мы разделили наше рабочее время на два блока: первый — реакция и обсуждение существующих проблем, второй — будущих. Оказалось, участники воркшопа придумывают проекты интереснее и забавнее, когда дело касается будущего. Например, была такая идея — создать самоуправляемый грузовик с 3D-принтером, топливом для которого будет мусор. Пока грузовик едет, он печатает три разных типа еды из мусора. Они назвали его The Yummy Garbage Truck — «Вкусняха-мусоровоз».
Это был твой первый воркшоп в России?
Нет, уже второй. В прошлый раз я приезжал в феврале, тоже на «Стрелку». Тогда и возникла идея о создании онлайн-курса для городских предпринимателей Vector.
Какой из воркшопов прошел успешнее — первый или второй?
Хороший вопрос. Я думаю, во второй раз все-таки было лучше. Мне непросто так говорить, потому что оба воркшопа были очень веселыми, но во второй раз я себя чувствовал намного комфортнее. Когда ты американец и впервые едешь в Россию, испытываешь смешанные чувства — я здорово понервничал. В этот приезд такого уже не было, я понимал, что могу делать то, что хочу, и быть спокойным.
А сами участники воркшопа как себя чувствуют? Им комфортно с тобой?
Думаю, да. В этот раз перед воркшопом мы создали закрытую группу на «Фейсбуке» (запрещенная в России экстремистская организация), где я мог чем-то поделиться перед сессией, мы могли немного познакомиться друг с другом. Это уникальный случай, я постоянно провожу воркшопы, но у меня никогда не было возможности познакомиться с участниками заранее.
Это была идея «Стрелки»?
Да, это их идея. Они реально знают свое дело, знают, как координировать подобные встречи, создавать благоприятные условия для них.
Перед интервью я изучил твои работы, у тебя уйма проектов. Это впечатляет. Какой из них требует больше всего сил и времени?
Во-первых, спасибо. Во-вторых, я бы сказал, что самый большой проект — это дизайн-студия Verynice. Она занимает почти все мое время. Я занят во всех рабочих процессах. Но есть еще один проект — Models of Impact. Это набор инструментов для разработки бизнес-моделей. Изначально мы придумали его для студии Verynice. Мы работали с клиентами и помогали им разрабатывать бизнес-модели, и оказалось, что если грамотно оформить набор инструментов, которыми мы пользовались, то им можно делиться онлайн. Так вот, этому проекту я тоже посвящаю значительную часть времени. Я бы даже сказал, что сейчас это моя главная страсть вне проекта Verynice, это как раз то, чего мне не хватало, когда я строил свой первый бизнес. Когда начинаешь собственное дело, ты присматриваешься к различным бизнес-моделям, пытаешься понять, как разработать бизнес-план. Оказывается, выбор велик, а детально разбираться в этом довольно скучно, если честно. Нужно фокусироваться на цифрах и финансах. Словом, через какое-то время я пришел к тому, что на самом деле бизнес — это творческая среда. Что бизнес может быть больше «про дизайн», а не «про математику и цифры». И я уверен, что множество людей это упускают, у них в голове все смешано.
Этот набор инструментов доступен не только на английском языке, но и на испанском и русском. Почему русский? Кажется, русский — не совсем тот язык, о котором думаешь, когда занимаешься проектом мирового уровня.
Тут на самом деле нужно сказать спасибо «Стрелке». Когда мы начали разрабатывать Vector, онлайн-курс про финансовую грамотность для начинающих предпринимателей, главной его частью стали как раз Models of Impact. Поэтому «Стрелка» сама предложили перевести его. Результат меня впечатлил: после первого визита в прошлом году я понял, что этот курс реально повлиял на участников воркшопа. В прошлом году их тоже было тридцать, и сейчас многие из них продолжают пользоваться этим проектом, используют эти модели. С помощью этого инструментария некоторые из нихсамостоятельно устроили несколько воркшопов в разных городах России: в Санкт-Петербурге, в Омске и здесь, в Москве. Обычно, когда мы работаем с этим проектом в США, — а мы делаем это достаточно часто, — видно, как люди уже привыкли к подобным воркшопам о стартапах. Они приходят, работают и уходят. На Россию эта модель влияет куда сильнее. Я безумно рад этому, чувствую, что мой проект реально полезен.
Как именно «Стрелка» помогла тебе?
Мы начали работу за несколько месяцев до старта проекта: выбирали, какая модель больше пригодится здесь, в России, как лучше объяснить идею участникам, как правильнее перевести — все это требовало уйму времени. Нам понадобился целый рабочий день, восемь часов, чтобы отснять видеокурс. Было очень напряженно!
Что включает в себя набор Models of Impact?
Учебный план, который поясняет, как пользоваться воркшопом. Он очень простой и понятный. Воркшоп можно адаптировать как для одного человека, так и для группы. Последний вариант, конечно, веселее. Глоссарий с описанием более сотни бизнес-моделей. Каждая из моделей описана достаточно просто и доступно. Еще есть рабочие листы. На самом деле там уйма всего, состав меняется в зависимости от целей использования. Курс состоит из четырех главных фаз воркшопа: изучай, создавай, программируй, презентуй. Первая фаза — изучай — начинается с изучения глоссария, понимания бизнес-моделей, базового знакомства с бизнес-ландшафтом: что существует, что уже сделали. Следующий этап — создавай, — как мне кажется, самая веселая часть, потому что ты придумываешь новые идеи. На этом этапе мы берем разные модели, перемешиваем их в случайном порядке, чтобы получить что-то новое. Участники проходят эту фазу несколько раз и выбирают одну из идей, которую разрабатывают в следующем этапе, где они учатся, как правильно писать бизнес-план. Часто этот этап помогает создать участнику прототип своего бизнеса. И наконец, финальная часть — презентуй — это когда ты делишься своей идеей с другими.
Как тебе в голову пришла мысль создать дизайн-студию Verynice и работать по принципу pro bono, то есть ради общественного блага?
Мой первый проект pro bono появился, когда мне было шестнадцать. Я катался в скейт-парке, в Калифорнии, где я вырос. Там я встретил парня-инвалида, организатора НКО. Он рассказал мне о том, что такое некоммерческая организация, как она устроена, каковы принципы ее работы. Не буду вдаваться в скучные подробности, скажу только, что та встреча здорово вдохновила меня. За неделю до этого я получил свой первый Photoshop от крестной мамы, она тогда изучала искусство в Австралии и отправила мне дискету. Я начал копаться в нем, стал посещать класс дизайна в школе, изучать digital art.
Какой год это был?
Это было в школе, третий год старших классов. Я тогда открыл в себе любовь к дизайну. И вот как раз в тот момент, когда я только начал все это изучать, я встретил того парня в скейт-парке. Я решил помочь ему разработать дизайн для стикеров его организации. Это и был мой первый проект pro bono. Несколько лет спустя я продолжил заниматься такими проектами. Продолжил встречаться с НКО, работать с волонтерами и помогать им. Потом я отправился в Лос-Анджелес, чтобы изучать дизайн, и на втором году обучения решил, что хочу создать компанию, которая занималась бы дизайном на общественных началах. Так появилась Verynice («очень хорошо»), потому что мы хотели быть очень хорошей студией дизайна. В самом начале это было больше хобби, я не рассматривал это как бизнес. Но после года работы понял, что это хороший способ наработать социальные связи. Pro bono — это ведь не совсем работать бесплатно, это балансировать, одновременно отдавая и получая. Я остановился на модели «отдай половину», согласно которой мы отдаем половину наших сил бесплатно.
Вас много?
У нас маленькая команда, небольшие расходы, есть офис в Лос-Анджелесе и дополнительный офис в Техасе. Костяк команды — 12—15 человек, остальные работают на фрилансе. Плюс у нас огромная сеть волонтеров, более пяти тысяч человек по всему миру. Благодаря им, в частности, подход pro bono становится возможным.
Как ты решаешь, какая компания достойна того, чтобы с ней можно было работать pro bono?
Во-первых, у нас на сайте есть форма-заявление, которую нужно заполнить, чтобы претендовать на работу с нами по принципу pro bono. Раньше у нас не было такой формы, и мы получали сотни, тысячи писем, в которых люди просили работать с нами бесплатно. Во-вторых, мы часто работаем с благотворительными организациями или с организациями из раздела 501(c)(3) Налогового кодекса. В США этот код означает, что организация не облагается подоходным налогом.
Церкви в США тоже не облагаются налогом — мормоны и им подобные.
Ты знаешь, до сих пор мы никогда ничего не делали напрямую для подобных религиозных структур. Не то чтобы у нас есть какое-то особое правило против церквей…
А если появится такой заказ, ты возьмешься за него?
Рассмотрим каждый конкретный случай в отдельности. В сфере НКО полно коррупции, с ними нужно быть аккуратными. Мы очень внимательны в своем выборе, стараемся избежать подозрительных заказчиков.
У вас есть специальный отдел, который проверяет организации, прежде чем начать с ними работу?
Нет. Мы делаем это всей командой, когда получаем заявки. Проверяем доходы компаний, все это есть в открытом доступе: кто сколько получает, куда идут расходы, как распределяются доходы. В США НКО обязаны публиковать подобную информацию в Сети. Достаточно легко понять, кто занимается коррупцией, а кто нет. Мы нечасто сталкиваемся с таким, но вообще это все очевидно.
Среди ваших клиентов — NASA, Google. Такие компании рассматриваются в качестве НКО?
О, нет, конечно. Эти ребята — клиенты для дохода. Особенно Google, MTV или Red Bull. Из крупных «недоходных» громких клиентов у нас есть UNICEF — мощный проект, мы над ним около двух лет работали.
Что за проект?
Брендовый проект для одной из их инициатив — uReport. Его возглавляла моя бывшая коллега, которая на тот момент жила в Нью-Йорке.
Как долго ты уже занимаешься Verynice?
Первого апреля студии стукнуло девять лет.
За девять лет какой проект оказался самым захватывающим?
Пожалуй, работа с Google. Невероятный проект был. Ты, наверное, слышал про их правило двадцати процентов? Они позволяют сотрудникам тратить двадцать процентов рабочего времени на любой сторонний проект, который им нравится. Вот один из наших волонтеров как раз работал на Google. Он и порекомендовал нас ребятам из Google.
Нетворкинг в действии.
Да! Закончилось это тем, что мы оказалась в положении консультанта, давали советы ребятам из Google. Это была большая честь, потому что Google — это Google, одна из самых влиятельных компаний в мире. И они обратились к нам, за нашей помощью. Другим важным для меня проектом была работа с НКО American Heart Association. Они искали фирму-консультанта — и выбрали нас помочь им выработать стратегию развития на пятнадцать лет вперед. Мы не просто студия-дизайна, мы же еще стратегическая фирма, предоставляющая услуги консалтинга. Вот где как раз пригодились Models of Impact! Очень ценный опыт был. Проект длился девять месяцев, все прошло успешно. Состав директоров оценил нашу работу, а там сидели достаточно влиятельные люди.
Девять лет ты работаешь с важными организациями. Кто-нибудь пытался схантить тебя?
Было дело. Но не было предложений, которые бы увлекли меня настолько, чтобы я бросил Verynice. Забавный факт, кстати: моя фамилия Manos, она греческая. Но большинство думают, что она испанская или латинская. По этой причине я получаю много предложений о работе на испанском, а также собственно в Испании. Кто его знает, возможно, когда-нибудь я и соглашусь на подобное предложение.
Учишь испанский на всякий случай?
Я неплохо знал испанский в школе. Но сейчас уже нет. В прошлом году я ездил вместе с женой в отпуск в Барселону. Очень удивился, что смог самостоятельно заказывать еду и напитки в ресторанах и даже немного общаться с местными.
Ну, это неудивительно. Ты родился и вырос в Калифорнии, а там многие, а может, половина населения говорит на испанском.
Да, это часть культуры. Особенно в Лос-Анджелесе. Что я люблю в Лос-Анджелесе, так это его разнообразие. Не только культурное, но и возможности этого места. Многие люди, когда слышат о Лос-Анджелесе, думают о киноиндустрии и медиа. Но я понял, что это намного больше. Лос-Анджелес — это социальные проекты, стартапы. На самом деле все, что ты захочешь, все есть в Лос-Анджелесе. Мне очень нравится жить там.
Но это достаточно дорогое место.
Да, это так. Но, с другой стороны, в Лос-Анджелесе очень много районов, и некоторые из них доступнее, чем другие. Я живу в даунтауне, который еще лет пять назад был крайне непривлекательным местом, даже опасным. Теперь он очень развитый и удобный для проживания, это самый дорогой район в Лос-Анджелесе.
Verynice, Models of Impact... Чем еще ты занимаешься?
Я написал две книги. Первая — о том, как работать по принципу «бесплатно наполовину». Она о моделях бизнеса, о том, о чем я постоянно говорю: как работают модели, какие у них миссии. Другая, новая книга, Toward a Preemptive Social Enterprise, о том, что меня сейчас интересует особенно — о превентивных соцпроектах. Основная идея в том, что когда ты обычно смотришь на НКО или благотворительные организации, то понимаешь, что их создали в момент чего-то плохого, чтобы помочь это плохое устранить. А если посмотреть на стартапы или другие коммерческие организации, то у них абсолютно противоположная цель создания. Они смотрят в будущее, на развитие культуры и нашей жизни. Так вот, книга задает вопрос: что если НКО и вообще социальный сектор будет делать так же и создаваться с оглядкой на будущее? Что если мы сфокусируемся на будущих вопросах, а не будем только реагировать на беды, которые уже случились? Меня волнует эта идея, она достаточно свежая для этого сектора. И я уже получаю хорошие отклики от самих НКО. Мы уже корректируем некоторые проекты, задаем им несколько иной тон. Как на социальный сектор повлияют искусственный интеллект или дроны? Как они могут повлиять на вашу организацию, как можно извлечь из этого развития социальную выгоду?
Есть какие-то реальные примеры того, что этот подход работает?
The Scope, наш совместный проект с American Heart Association, рассчитан на пятнадцать лет вперед, его ценность именно в этом. Мы вместе прорабатывали очень много вариантов развития.
Ты приезжаешь в Москву второй раз. Что ты понял о российской сфере социальных проектов?
Что здесь вокруг этой темы много интереса, такие проекты здесь в новинку. Это пока еще не мейнстрим, но все больше и больше структур начинают думать в этом направлении. Та же «Стрелка», они строят хорошую платформу для развития социального направления. Уже сейчас, работая на воркшопах и лекциях, я вижу, что они полны людей. Билеты продаются, желающие не заканчиваются. Думаю, что буквально через два-три года здесь будет взрыв подобной активности. Это ведь даже не про деньги, социальные инициативы не стоят очень дорого. В России точно можно начать подобный бизнес. Самое главное, чтобы люди были заинтересованы, проявляли желание.
