Захар Прилепин “Книгочёт” (АСТ, 2012)
Прилепина, судя по всему, уже давно занимает вопрос, кто в русской литературе “баба”, а кто “мужик”. Буквально. Этот же вопрос красной линией проходит через его новую книжку - литературоведческое пособие (для чайников) “с лирическими и саркастическими отступлениями”. Наверное, писатель и рад бы пустить гендерную повестку по части этих самых “саркастических отступлений”, но она все равно лезет на первый план: “Что с нами, мужчинами, делать - ума не приложу”, “Здесь нет мужчин”, “Максим Чертанов - это баба?” (так Прилепин звонит издателям биографии Хэма с вопросом об авторе), “Шовинист, что тут скажешь!” - и это только на первых пятидесяти страницах, самым невооруженным глазом.
Казалось, что вышедшей зимой “Восьмерой”, уже было доказано - мачизм у нижегородского писателя больше не в приоритете. В том сборнике мужские вопросы решались все так же по-мужски, ногами и руками, но сами повести написаны был так, будто маленький мальчик из чулана подсмотрел, осмыслил и записал все взрослым языком. Прекрасно были написаны. А “Книгочет” встает на старые рельсы. Наверное, рукоприкладство из Прилепина никуда и не пропадало, а просто отошло на второй план - “поиск мужика” в своих текстах подошел к концу, но начался в чужих.
Ладно, даже если закрыть глаза на подобную идеологию невест (а по другому тут и не скажешь) и судить по гамбургскому счету (в «Книгочете» этой идиомой прямо злоупотребляют), то немало в книжке и хороших моментов. Например, программный текст про “клинический реализм”, литературное направление, к которому автор сам себя относит, наряду с Елизаровым, Сенчиным, Шаргуновым и другими. Или исповедь писателя в нездоровой алкогольной диете - начинать с обеда и не останавливаться до отхода ко сну, каждый день, семь дней в неделю. “Слава богу, пишу с утра” - замечает Прилепин. Хотя Хэмингуэй, по стопам которого он старается идти, любил и выпимши постучать по клавишам. Про Папу вообще отдельная история, он в этом сочинении всплывает не один раз.
И общий пафос книги очень верный: люди перестали читать, давайте сделаем с этим что-нибудь. Кому, если не Прилепину, лауреату всех мыслимых и немыслимых премий, озадачивать такими вопросами?
В то же время, “Книгочет” содержит и энное количество совершенно идиотских текстов. Из самого очевидного: очерк о русском рэпе тут почти соседствует с несколькими текстами про Есенина (ну да, не ясно что хуже). Это даже смешно - про Басту и Гуфа в книжке о русской литературе. Вообще весь раздел про музыкальные книги можно не задумываясь вырвать. Как и еще целую сотню страниц.
Эдуард Лимонов Illuminationes (AdMarginem, 2012)
Если ты никогда не сталкивался с таким прекрасным жанром, как эзотерическая литература, то новую книжку Лимонова просто обязан прочесть. Она как раз о том, что людей создали инопланетяне на собственный прокорм. Серьезно.
Внеземная цивилизация, потерявшая в глобальной космической войне свои пастбища, приспособила еще совсем молодую планету, Землю, под свои нужды и создала на ней биоробота - человека. Наше бренное тело, правда, богов не интересуют - питаются они душами. Но, спасибо Сатане, мы украли разум (см. легенду о запретном плоде) и теперь можем размышлять о том, за что нам такие муки.
Как с этой информацией дальше жить Лимонов тоже расскажет. Прижизненный классик русской литературы, всегда готовый за свои слова умереть и вообще сам себя создающий как будто только для смерти, на полном серьезе собрался этих богов (инопланетян) найти и свернуть им метафизические шеи.
Лев Рубинштейн “Знаки внимания” (Corpus, 2012)
Известный поэт, писатель-в-журнале (не путать с “публицистом”) и, с недавнего времени, писатель-на-улице (в связи с московской оппозиционной активностью) составил уже четвертый сборник своих колонок, написанных для различных печатных изданий. Темы подняты следующие: живой великорусский язык, интонация разговора или текста (она по мнению Рубинштейна важна не меньше, чем смысл), права и обязанности журналиста, Путин, расшатанные семантические колебания слов и понятий, красивые и некрасивые поступки, правительство, “сколько можно в конце-то концов”, гостеприимство, мелочность, патриотизм и идиотизм.
Надо заметить, что Рубинштейн такому соседству (с красно-коричневыми Лимоновым и Прилепиным) вряд ли был бы рад, так что мы извиняемся.
