В английском очень похожая на русский ситуация с местоимениями, за исключением среднего рода. В английском их всего два, что до последнего времени упрощало возможность правильно обращаться к собеседнику.
Где-то с середины нулевых сексуальная идентичность подверглась переосмыслению: могут ли девочки носить свободную мешковатую одежду, а мальчики — юбки? Как оказалось, могут: солист Korn 10 лет выступает в юбке и куклой Барби от этого не становится. И к этому моменту вроде как порешили, что каждый может делать то, что хочет, и ничего ему за это не будет. Мир, дружба, жвачка.
Но потом концепция развернулась на 180 градусов, и теперь прогрессивисты заговорили о том, что понятие «гендер» не имеет никакой связи с детородной функцией человека (ранее человечество по своей глупости использовало именно этот критерий) и каждый может определять себя как хочет, исходя из своего поведения. То есть десять лет назад мужчина в юбке оставался мужчиной, а сейчас мужчина в юбке становится женщиной.
Политические и научные активисты продолжают жечь костры войны, вопрос вышел на уровень политической повести и крепко-накрепко закрепился за левыми политическими силами. ЛГБТ-движение, некогда защищавшее гомосексуалов, окрепло до состояния истеблишмента, приняло в себя вообще всех, кто идентифицирует себя как-то иначе, чем «вообще никак себя не идентифицирую», и превратилось в LGBTTQQIAAP.
Серьезной проблемой стало даже общение «простого белого мужчины» с «непростыми» остальными. В одном только Нью-Йорке в официальных документах 15 местоимений.
Допустим, ты не хочешь никого обидеть и хочешь как-то обратиться к человеку перед тобой, не вдаваясь в детали его самоидентификации. Активисты предложили использовать для этого местоимение they (они), но в единственном числе. На днях крупнейший словарь американского английского Merriam-Webster сообщил, что признаёт эту форму и рекомендует ее использовать.
И грянул гром. Если опустить ругань активистов обеих сторон, интересная дискуссия произошла на филологическом уровне. Причем со взаимными обвинениями, что те ничего не понимают.
С одной стороны, филологи и составители словарей не изобретают нормы и не занимаются политикой. Они только фиксируют происходящие изменения, даже если им самим это не нравится. Если форму обращения they действительно начали использовать в единственном числе и тем более на официальном уровне в одном из крупнейших городов мира, то можно считать ее устоявшейся и вносить в словарь. А если вы этого не понимаете, то идите поучитесь лингвистике!
Другая сторона вспоминает про такие базовые языковые вещи, как семантика и словообразование. Местоимения появились не для того, чтобы кого-то оскорбить или выразить свою политическую позицию, а чтобы говорить о себе (первое лицо), обращаться к кому-то (второе лицо) или перемывать кому-то кости (третье лицо). И местоимение they отражает множественное число людей (больше, чем один). Если сейчас зафиксировать в словаре they как местоимение единственного числа, то отличить в речи одного человека от нескольких будет невозможно. От этого, впрочем, английский и так страдает в местоимениях второго лица, но зачем же усугублять? В двух сотнях других языков единственное и множественное число третьего лица различаются.
В общем, если готовишься сдавать IELTS или TOEFL, то будь начеку. Правила меняются стремительно.
