Прошлой осенью десятки женщин рассказали журналистам The New York Times и The New Yorker о домогательствах со стороны продюсера Харви Вайнштайна. Общество бурно отреагировало на обвинения, поддержало девушек и дало индульгенцию на выдвижение обвинений. За несколько месяцев десятки мужчин потеряли работу, у движения появилось название — MeToo («И меня тоже»), по некоторым случаям даже начали криминальные расследования (когда речь зашла об изнасилованиях).
При этом моментального консенсуса в отношении движения не случилось. Одна сторона — феминистки и либералы — требовала называть обвинителей жертвами, а сомнения в их заявлениях — виктимблеймингом (victim blaming — обвинение жертвы). Другая сторона намекала, что система правосудия со времен римского права неплохо продвинулась и требует due process, то есть безусловного доказательства не только вины обвиняемого, но и свидетельств ущерба, нанесенного стороне обвинения.
Прошел год. Журнал The Economist публикует статистическое исследование о том, как изменилось отношение людей к обвинителям.
Респондентам задали три вопроса:
- 1. Ложные обвинения в домогательствах — это более серьезная проблема, чем домогательства, о которых не сообщили вовсе?
- 2. Женщины, которые жалуются на домогательства, создают больше проблем, чем решают?
- 3. Мужчины, которые домогались женщин 20 лет назад, не должны терять работу сейчас?
Ответы разбиты на когорты: мужчин, женщин, голосовавших за Трампа и голосовавших за Клинтон. Но в общих группах видна прямая тенденция: год спустя после начала лавины обвинений больше людей ответили на заданные вопросы «да». То есть напрямую подвергают сомнению слова обвинителей.
