И как вам ощущение – снова напялить шляпу Индианы Джонса на съемках «Хрустального черепа»?
Оригинальная униформа мне все еще впору. Когда все только началось, я несколько беспокоился, справимся ли мы с этим фильмом, но теперь я уверен: мы справились. Вот только пришлось освежить в памяти искусство управления хлыстом, поскольку со времени последней картины про Инди у меня было не так много шансов практиковаться…
А хлыст-то вы дома хранили?
Нет. Вся бутафория такого типа хранится в специально оборудованном бомбоубежище прямо под домом Джорджа Лукаса.
Клево придумано! Но вы признайтесь: задуматься о продолжении приключений Индианы Джонса вас заставило то, что Сталлоне вытащил из нафталина Рокки и Рэмбо?
Я себя со Сталлоне не путаю. Он все про себя понимает, я тоже кое-что о себе знаю. И у нас совершенно разные обязательства – и перед собой, и перед зрителями.
Современное кино – это практически синоним слова «спецэффекты». Был ли шанс, что новый Индиана окажется на сто процентов продуктом цифровой анимации?
Нет, мы, знаете ли, сохранили это почти физически ощутимое чувство реальности. И я стараюсь самостоятельно делать максимальное количество трюков. Я всегда считал делом чести, чтобы зрители пугались вместе с Инди, а не получали вместо этого затылок каскадера.
Когда вы впервые прочитали сценарий, были ли там места, которые заставили вас подумать: чуваки, но мне ведь уже шестьдесят пять!
Сколько-сколько?
Хм-м... Шестьдесят пять.
Там было несколько длинных сцен драк. И поскольку всегда интереснее смотреть, как Инди валит какого-то типа, который, как минимум, на фут выше его, я отчасти задумался... К съемкам пришлось готовиться более чем серьезно. Но знаете что? Я в прекрасной форме, ничуть не худшей, чем двадцать лет назад.
«Звездные войны» мгновенно сделали вас сенсацией. В какой момент вы поняли, что ваша жизнь бесповоротно изменилась?
Вскорости после выхода «Звездных войн». Я со своей тогдашней женой баловался игрой в «аэропортную рулетку». Мы приезжали в аэропорт и садились на первый же рейс, отправлявшийся в место, где мы никогда до того не были. Однажды выпало Марокко. Ну вот, катаемся мы по этому самому Марокко и в каком-то богом забытом городишке натыкаемся на кинотеатр, в котором шли сразу два фильма с моим участием. Вот тогда-то я и понял, что все теперь по-другому.
Вы зарабатываете около 20 миллионов долларов на каждом фильме. Вас не поражают такие гонорары?
У вас довольно рискованное хобби – пилотирование самолетов и вертолетов. Продюсеры наверняка запрещают вам садиться за штурвал в период съемок.
Еще чего! Я продолжаю летать. И будьте уверены, это мое право прописано в каждом контракте.
Случались в воздухе нештатные ситуации?
Однажды у вертолета отрубился двигатель. Но мы со вторым пилотом вышли из этой передряги, не получив и царапины. А еще как-то порыв ветра просто-напросто скрутил крылья моего самолета – ремонта было аж на девять тысяч долларов! Но все, что не убивает нас, делает нас сильнее.
Вы серьгу все еще носите?
А куда она денется? Меня только и делают, что спрашивают: «Когда вы стали носить серьгу?» Отвечаю: «Пятнадцать лет назад. А что вам, блин, за дело до нее?!»
Но все-таки что заставило вас проколоть ухо?
Полупьянка, полуужин с Эдом Брэдли и Джимми Баффеттом – у них обоих по серьге. Я после этого шел по Мэдисон-авеню, пока не уперся в ювелирный магазин, где как раз оказывали прокалывательные услуги. Думал, никто этого не заметит: я на съемках серьгу вынимаю из уха, да к тому же не серьга это, а одно название – маленький золотой гвоздик…
Так, значит, только что вы вернули нам мистера Джонса… А есть ли шанс, что мистер Соло тоже вернется?
Джордж ни разу об этом не заговаривал, так что я сильно сомневаюсь. Да и несмотря на весь свой шарм, Хан Соло был слишком туп, чтобы дожить до шестидесяти пяти лет.
А в пятом фильме про Индиану снялись бы?
Какие могут быть сомнения! Было бы интересно посмотреть на него в шестидесятые годы прошлого века. Вот только надо решить, где мы хотим его видеть – в университетском кампусе или в кресле-качалке.
