Чтобы сыграть в «Машинисте», ты сбросил тридцать килограммов за два месяца. На какие жертвы пришлось пойти, чтобы так убедительно сыграть фокусника в «Престиже»?
Да ничего особенного, я всего лишь прочел много толстенных книг, написанных фокусниками. О том, чего они достигли и чего не сумели достичь. Фокусники вообще народ такой – рано или поздно они разбалтывают все свои секреты, надо лишь запастись терпением. Кое-какие трюки на ловкость рук мне в итоге захотелось освоить самому: тасование карт одной рукой, «исчезновение» визитки и тому подобное. После того как тебе объяснят секрет трюка, обычно чувствуешь себя полным идиотом – это ощущение не покидало меня во время подготовки к роли. Я подошел к делу основательно: чертил всякие схемы и диаграммы. В фильме много довольно сложных фокусов, и мне хотелось, чтобы мы с режиссером Кристофером Ноланом четко понимали, что делаем.
Ну и какой фокус был самым сложным? Перекатывание монеты по фалангам пальцев?
Монеты? В фильме такого не было. А! Ты, наверное, путаешь ее с обручальным кольцом! Это элементарный трюк. Хочешь, прямо сейчас покажу?
В другой раз. У нас тут все-таки журнал, а не цирк. Кстати, ты теперь в цирке смог бы работать?
Да легко! Во всяком случае, пока руки помнят. Когда учишься манипулировать картами, разрабатываешь мускулы, которые в обычной жизни не нужны. Тело привыкает быстро, и с каждым представлением получается все лучше. Хотя на каждый фокус я все равно выходил, как говорят спортсмены, разогретым. В этом мое отличие от профессионалов, работавших на площадке. Они вообще не репетировали! Входили в кадр, показывали фокус – и до свидания. Чтобы достичь такого уровня, нужны годы тренировок. Вот это одержимость! Такая преданность своему делу меня восхищает.
Твой герой в «Престиже» из-за этой преданности живет двойной жизнью и скрывает правду о себе. О твоем прошлом публике тоже мало известно…
Извини, но с журналистами я говорю либо о кино, либо ни о чем не говорю. Без вариантов.
Почему?!
Кино – это возможность перевоплотиться, недолго пожить чужой жизнью. За это я его и люблю. А чем активнее актер снимается и чем известнее становится, тем сложнее ему полностью сливаться со своими героями. Он заслоняет их собой. Зрители начинают слишком интересоваться твоей личной жизнью и вообще стремятся узнать о тебе больше как о человеке. И однажды всем становится наплевать на твоих персонажей, «на тех, кто в ящике», если ты понимаешь, о чем я. Я не скрытен по натуре, и нельзя сказать, что в «Престиже» я сыграл себя. Просто я хочу, чтобы зрители однажды перестали читать светскую хронику в прессе, а просто смотрели бы наши фильмы и ценили нашу работу.
Ну а когда ты соглашался на роль Бэтмена, ты не боялся, что до конца жизни останешься для публики остроухим фриком в плаще?
Меня в основном заботил уровень внимания прессы, на который себя обрекает любой актер, соглашающийся сняться в подобной знаковой роли. В какой-то момент я, разумеется, испугался – мол, мне теперь и в магазин, что ли, будет не выйти? Но страхи были напрасны: в моей жизни мало что изменилось. И дело здесь прежде всего в том, как мы с Ноланом подошли к образу Бэтмена. Понимаешь, мы ведь выбрали не героическую и не ироническую интерпретацию. Мы старались, извини за каламбур, приземлить Бэтмена и наделить его человеческими недостатками, внутренними противоречиями. Поэтому фанаты и воспринимают меня не как Бэтмена, а как парня, сыгравшего Бэтмена, если ты чувствуешь разницу. У меня было много ролей, которые могли стать ярлыками, – в том же «Американском психопате». Но мне везло: ни одна роль не затмила другие и не заставила публику лезть в мою частную жизнь.
Может, секрет в том, что ты чередуешь блокбастеры и независимые фильмы? Сразу после «Бэтмена» вон снялся у Вернера Херцога…
Да, пожалуй. После семи месяцев съемок и гигантских денег втиснуть себя в 24-дневный график и бюджет, который Херцог наскреб у себя по карманам, – это по мне. Я не сноб, считающий серьезным только авторское кино. Вообще не люблю, когда какой-то фильм называют «значительным произведением искусства». Я не хожу смотреть такие фильмы. У меня все по настроению: сегодня – голливудский блокбастер, завтра – авторский фильм.
Ты трудоголик?
Постоянная работа придает жизни видимость осмысленности. Это можно найти не только в актерстве. Просто для меня страсть – именно перевоплощение. Когда я не снимаюсь, меня не покидает ощущение, что меня обокрали. Это не трудоголизм, а нормальное отношение к тому, что делаешь. Недавно я закончил съемки в фильме о Бобе Дилане и параллельно – в римейке триллера «3.10 на Юму». Я могу вкалывать как проклятый по 20 часов в день, а могу неделями валяться дома и получать от этого не меньше удовольствия.
А ты ведь наверняка коллекционируешь повадки людей и всегда думаешь про себя: «Ага, а вот это я приберегу для такого-то персонажа»?
Мне бы очень хотелось овладеть этим навыком, потому что на деле получается по-другому. Когда приступаешь к работе над ролью, все, что ты для нее берег, куда-то улетучивается. И приходится заново прибегать к услугам своего воображения. Конечно, если играешь слесаря или фокусника, приходится изучать особенности его профессии. Но характер я беру из головы – постоянно думаю о своем герое, записываю какие-то идеи. Так что по большей части я воображаю, а не ворую из реальной жизни, которая, кстати, обычно скучнее, чем любой вымышленный мир.
Вопрос на засыпку: если бы ты был реальным фокусником, кого бы пригласил в ассистентки вместо Скарлетт Йоханссон?
Все-таки припас каверзный вопрос на конец интервью… Слушай, я примерный семьянин! Поэтому никого в этой роли, кроме жены, я не представляю. Моя жена отлично бы справилась, кстати. Хотя, конечно, тогда бы все перестали смотреть на меня и на мои фокусы!
