Вы любите фильмы ужасов?
Пожалуй, да. Помню, как в детстве я смотрел Дракулу с Белой Лугоши и Борисом Карлоффом. Он вышел в начале тридцатых, но в Британии его показали только после войны. Я очень люблю этот фильм. Старый темный дом и все в таком роде. Теперь таких почти не снимают. В наше время вообще мало фильмов с рейтингом 18+, потому что все рассчитывают на детей. Хотя все относительно. Я помню, что в детстве испугался ведьмы в «Белоснежке».
Вы смотрели оригинальный фильм «Человек-волк»?
Да, много лет назад. Мой агент спросил меня: «Вы знаете историю Человека-волка?» Я ответил: «Смутно себе представляю ее. Я смотрел этот фильм с Клодом Рейнсом давным-давно». Агент спросил: «Вы бы хотели сыграть отца?» И я ответил: «О’кей, пришлите мне сценарий». Я прочел его, и он мне показался интересным. Но я не стал пересматривать фильм, потому что это провоцирует на сравнение. Решил, что я вполне хорош для этой роли. Осталось выучить слова и не опоздать на съемочную площадку, что я и сделал.
Ваш персонаж советует Бенисио дель Торо, который играл вашего сына: «Не оглядывайся в прошлое». Вы сами часто вспоминаете прошедшую жизнь?
Нет. А зачем? В прошлом больше ничего нет – там все умерло. Хотя иногда это, пожалуй, приятно. Иногда я оглядываюсь назад с чувством триумфа, потому что в начале моего пути прогнозы были самые неважнецкие. Я не был хорош в школе и вообще нигде. Мало того, я был отщепенцем, и осознание этого периодически обжигало мою душу, однако пригодилось в качестве топливной энергии, которая помогла мне проникнуть в киношный бизнес.
То есть в школе вы были хулиганом и двоечником?
Скорее, идиотом. Когда я учился в школе, то казалось, что я ничего не понимал, кроме времени дня. Помню, как моя мама волновалась за меня. Она садилась рядом и говорила: «Два плюс два равняется четырем». На следующий день посередине урока, на котором мы читали Библию, я поднял руку и сказал: «Два плюс два получится четыре». Учительница посмотрела на меня и спокойно ответила: «Это правильно». Все считали, что у меня нет будущего. Я стал актером, потому что просто не знал, что мне делать.
Насколько нам известно, вы также пишете музыку. И в последнее время все чаще.
Это правда. Я занимался этим большую часть своей жизни, много-много лет, но потом сделал паузу, хотя продолжал играть на пианино. Недавно моя жена уговорила меня взяться за старое.
Что это за музыка?
Мой стиль – это смешение стилей, потому что у меня нет классического музыкального образования и я могу себе позволить сочинять все, что захочется. Меня порой спрашивают: «Как это у тебя получилось?» Я отвечаю: «Не знаю». Вам я признаюсь, что украл немного музыки у Шостаковича и Прокофьева, которых очень люблю. Например, у Шостаковича я был просто очарован Пятой симфонией. И тем, как он стал мишенью для Сталина и превратился в персону нон-грата. Он был признанным композитором и вдруг стал никем. Его жизнь оказалась под угрозой во время террора, а затем он написал Пятую симфонию, которая позволила ему занять прежнюю позицию. Однако эта симфония с секретом: в ней выражен весь ужас сталинизма в замаскированной форме, включая ГУЛАГ. Вообще, я с детства очень много читал о русской культуре, особенно про период тоталитарного террора. Я знал все, что только было известно о Сталине, Микояне и Троцком.
По-вашему, какой самый лучший период в жизни мужчины?
Мне кажется, что самое лучшее время наступает после шестидесяти. Мой возраст – вот самое лучшее время. (Хопкинсу 73 года. – Ред.).
И как вы это объясните?
Больше ничего в жизни не кажется важным. Вам не нужно напрягаться, и вы испытываете чувство освобождения. Этот период жизни можно назвать философским. Мне нравится, как об этом сказал один английский поэт, Эрнест Доусон: «Ни слезы, ни смех, ни любовь, ни ненависть ты не сможешь взять с собой, когда закроется дверь». В тот момент, когда ты уже стоишь перед этой дверью, начинаешь понимать, что все, что тебя мучило, – страсти, желания – становится все более призрачным, как сон. И это приятное чувство.
