В сентябре издательство «Эксмо» запустило серию «Голоса вопреки» о самых громких делах, которые потрясли мир. Серию открывает книга «Дом моей матери» — мемуары Шари Франке, дочери женщины с нарциссическим расстройством личности. Мемуары посвящены жизни внутри «идеальной» семьи блогеров, в которой забота превратилась в тотальный контроль.
Глава 1
Меня преследует один и тот же сон. Начало у него прекрасное. Неземной свет льется на поля, убегающие за горизонт. Меня охватывает глубокое ощущение покоя, и я понимаю, что нахожусь в раю. Мой земной путь окончен.
Пейзаж меняется: он знакомый, но все равно нереальный. Близкие, которых я потеряла, возникают вдалеке, от их лиц исходит сияние. Я делаю шаг к ним — невесомая, ничем не отягощенная — и обнимаю со слезами радости на лице. «Вот он, рай, — думаю я. — Вот он, покой».
А потом я вижу эти глаза. Холодные и жестокие, они впиваются в меня с первобытной яростью. Это она. Руби.
И тут раздается Глас Божий, сотрясающий основы самого неба:
«Дитя мое, нельзя отказываться от своей матери!»
Я просыпаюсь с колотящимся сердцем и еще несколько секунд не могу прийти в себя. Неужели даже после смерти мне не удастся освободиться от нее?
Моя мать, Руби Гриффитс, родилась 18 января 1982 года в Логане, штат Юта, и была первой из пятерых детей Чеда и Дженнифер Гриффитс, семьи которых уже несколько поколений являлись преданными членами Церкви Иисуса Христа Святых Последних Дней (СПД), она же Церковь мормонов.
Когда Руби была еще ребенком, ее семья переехала в Рой — небольшой городок штата Юта, где СПД контролировала практически все аспекты жизни. В их сплоченной общине все крутилось вокруг изучения Писаний, быт строился по религиозным канонам, и в первую очередь важна была семья. В конце концов, она — краеугольный камень нашей веры.
Будучи старшей из детей в строгом консервативном семействе, Руби провела детство не в играх и развлечениях — на нее очень скоро легла ответственность за младших братьев и сестер. Я легко могу представить себе маленькую Руби с прямой спиной и решительным взглядом, исполняющую родительские наказы с ощущением собственной праведности и страстно предвкушающую тот день, когда у нее появится своя семья, где уже она будет диктовать законы и править так, как сочтет нужным. Для Руби материнство было не просто будущей ролью — она считала его верхом своих ожиданий, своим главным желанием и долгом.
Такое поклонение материнству свойственно мировоззрению СПД, в котором меня растили. Стать матерью по моей вере — это духовное призвание высшего порядка, возможность подняться до Господа и принять участие в Творении. Вероятно, именно поэтому физические неудобства — дискомфорт от беременности и родовые муки — не казались Руби препятствиями, которые надо преодолеть, или тяготами, которые надо вынести. Для нее они были священными испытаниями, возможностью лишний раз доказать нерушимость своей веры в Божьи планы и обеспечить себе место в загробной жизни вместе с предками, которые прошли этим же путем до нее.
Как только ей исполнилось восемнадцать, выстрелил стартовый пистолет в стремительной гонке Руби к вечному блаженству, и моя мать приступила к миссии по заселению не только своего земного дома, но и вместе с тем загробного пристанища.
Однако для начала ей требовался муж.
В 2000 году, когда восемнадцатилетняя Руби впервые ступила в кампус Университета штата Юта, у нее на уме было только одно: поиски мужчины. Да, она выбрала в качестве основной специальности бухгалтерский учет, но колледж был нужен Руби не для получения диплома. Ей требовалось найти партнера, за которого она сможет выйти замуж, родить детей и начать исполнять свое высшее предназначение. Как можно скорее.
На своей «доске желаний» Руби записала основные качества, которые ищет в мужчине. «На десять сантиметров выше меня». «Красивый». «Со своей машиной». «Инженер». (Ее отец был инженером, и, вероятно, ей понравилась идея быть похожей на родителей.) Не стоит и упоминать, что ее партнер должен был являться последователем мормонской церкви.
И тут на сцене появился мой отец, Кевин Франке: старшекурсник, живший в кампусе, на четыре года старше (ему двадцать два), оканчивал факультет гражданской инженерии и посещал церковь СПД. Он был на десять сантиметров выше Руби (галочка), с выразительной нижней челюстью (красавчик — две галочки), а его интеллект и амбиции сулили многообещающее будущее.
К тому же он казался таким… славным. Излучавший искреннюю доброту Кевин был окружен аурой спокойствия, которая бальзамом ложилась на обостренную чувствительность Руби. Она ведь не хотела никакой борьбы за власть — ей нужен был кто-то, кто позволит ей встать у руля, не оказывая особого сопротивления; второй пилот, готовый отдать управление их общим кораблем, оплачивать счета и делать Руби детей, о которых она столько мечтала.
Кевин родился 9 октября 1978 года в Огдене, штат Юта, и был младшим из семерых детей, причем с предпоследним из них его разделяло аж двенадцать лет. Позднее появление на свет сделало Кевина чем-то вроде семейной аномалии: пока его братья и сестры оканчивали университет и поступали на работу, он учился завязывать шнурки на ботинках и целыми днями играл с соседскими ребятишками или смотрел спорт по телевизору, потому что родителям, которые многократно прошли все это раньше, не было дела до его досуга.
Матери Кевина не нравилось готовить или печь — жизнь вращалась вокруг обедов из полуфабрикатов, телевизора и разговоров о вере. Оба его родителя не слишком напрягались в соблюдении религиозных правил, и в доме царила расслабленная атмосфера, благодаря чему Кевин вырос мягким и уравновешенным.
Как и Руби, Кевин стремился найти вторую половинку: мать для своих детей, которых он рассчитывал воспитать в евангельском духе. Однако он приехал в колледж учиться и обеспечить себе будущее, поэтому не торопился с поисками жены. Пока не встретил Руби.
Он впервые увидел ее на приветственной вечеринке с хот-догами, в ее первую неделю в кампусе. Словно пчелка, Руби порхала от парня к парню, запросто флиртуя со всеми по очереди — такой уверенности в себе он раньше не встречал. Помогало и то, что она была очень хорошенькая: блондинка с широкой ослепительной улыбкой и стройной фигурой. Руби оказалась полностью его типажом.
Пока она методично окучивала потенциальных мужей, словно кинорежиссер, выбирающий актера на главную роль, у Кевина усиливалось чувство, что часики тикают. Руби была драгоценным трофеем; если он сейчас не выделится из толпы, то девушка оставит его позади в своей гонке к алтарю.
И вот одним вечером Кевин сидел рядом с Руби и держал ее за руку под пледом, смотря фильм с еще несколькими друзьями. Кевину было абсолютно все равно, что происходит на экране: единственное, о чем он мог думать, — это мягкость ее кожи, ласковое пожатие и редкие прикосновения большого пальца к его костяшкам, от которых ток пробегал по руке до самого позвоночника.
Тут Кевин глянул вбок и заметил, что другой парень — один из поклонников Руби — сидит слишком близко к ней по другую сторону. У него упало сердце: Кевин понял, что и его она тоже держит под пледом за руку. Обычно такой уравновешенный, Кевин вскочил; его лицо горело, сердце колотилось. Не сказав ни слова, он выбежал из комнаты; Руби с разинутым ртом глядела ему вслед.
На следующий день Кевин поговорил с Руби и установил правила. Больше никаких посиделок за ручку с другими парнями. И точка. Руби, привлеченная его страстным к ней отношением, потащила Кевина знакомиться с Гриффитсами — ее родителями и самыми суровыми критиками. Они его одобрили, и Кевин, в свою очередь, познакомил Руби со своими родителями, четой Франке, которые вынесли вердикт: Руби кажется очаровательной юной леди и идеально подходит для их сына.
Через две недели после знакомства Руби потребовала определенности.
— Так мы поженимся? — спросила она.
Кевин, застигнутый врасплох, пробормотал самое опасное слово в словаре.
— Да.
Всего за четырнадцать дней они превратились из незнакомцев в жениха и невесту.
Пока Руби и Кевин занимались подготовкой к свадьбе, они немного ближе познакомились друг с другом. Оказалось, что оба любили играть на пианино, хотя их подходы к музыке были диаметрально противоположными. Кевин обладал фотографической памятью и мог наигрывать джазовые вещицы и популярные мелодии без всякой подготовки. Руби же вкладывала в игру всю душу. В подростковые годы она с головой ушла в классическую музыку и видела себя на сцене, где ей устраивают стоячие овации. Каждую пьесу она отшлифовывала с невероятной тщательностью, часами сидя за инструментом и повторяя ноту за нотой. Она не считала музыку развлечением — это был способ добиться совершенства, а если не выходило, на эго Руби оставалась отметина, которую никакими репетициями не залечишь.
Ее самооценка строилась на представлениях о собственной исключительности — а если в музыке она не исключительна, зачем стараться дальше? Руби нуждалась в новой мечте, новом источнике уверенности. Если музыка ее не дает, то материнство даст точно. Ангельские личики будут вспыхивать любовью и восхищением, которого она так жаждет. На этих чистых скрижалях она запишет свою мудрость и свои ценности. Сделает их подобиями себя.
Пара детей Кевина вполне бы устроила, но Руби желала большую семью, и Кевин с радостью пошел на поводу ее грандиозных устремлений, поклявшись сдвинуть горы, чтобы исполнить ее мечты. Так была задана динамика их отношений: Кевин на вторых ролях, а Руби, единственная и неповторимая, в центре их эпичной постановки «Идеальная мать».
28 декабря 2000 года, спустя всего три месяца после первой встречи, Руби и Кевин вошли в церковь, чтобы навеки соединиться перед лицом Господа. Руби была чудо как хороша в платье цвета слоновой кости, со светлыми кудрями, спадавшими на плечи. Поверх платья на ней была теплая накидка — уступка зимнему холоду. Даже разные ботинки Кевина — один черный, один коричневый (все из-за того, что он одевался в темноте) — не омрачали ее улыбки.
Это был он — сказочный момент, воплотившийся наяву. Произнося клятвы, она чувствовала себя так, будто ее «жили долго и счастливо» разворачивается впереди красной ковровой дорожкой. Наконец-то начиналась ее настоящая жизнь.
