Ваш браузер устарел, поэтому сайт может отображаться некорректно. Обновите ваш браузер для повышения уровня безопасности, скорости и комфорта использования этого сайта.
Обновить браузер

Поэт Орлуша: «Я очень хорошо отношусь к тому, что девушек клеят моими стихами»

    Бодлера называли «про́клятым поэтом». Наш сегодняшний собеседник — автор проекта «Господин хороший» Андрей Орлов скорее проклинаемый поэт. Хотя в любом случае поклонников творчества Орлуши куда больше, чем желающих его догнать и покритиковать.

    3 июня 20211
    Поэт Орлуша: «Я очень хорошо отношусь к тому, что девушек клеят моими стихами»

    Какой твой любимый размер, Андрей?

    Сорок первый с половиной, если мы про ноги.

    Нет, мы про крылья. Я тебя как поэта спрашиваю: какой твой любимый стихотворный размер?

    Дело в том, что я, как поэт, малограмотен. Если мне скажут, что амфибрахии вымерли 30 миллионов лет назад от падения метеорита, я поверю. Когда пишу стихи, ориентируюсь на ритм, который мне нравился или который просто запомнился с детства: Гумилев или Бродский, может быть, Маршак. Просто укладываешь слова в этот ритм — и все.

    Хит-лист героя
    бурбон
    джинсы Levi’s 501

    Тогда ответь, какую рифму в своем творчестве ты считаешь самой удачной?

    Есть самая капитализированная моя рифма — в стихотворении «Почему у человека грустное…» Там последнее слово созвучно слову «хлебало», и оно 30 раз рифмуется со словом, созвучным слову «задолбало». Кто читал, знает, о чем я. Так вот, это первое стихотворение, которое очутилось в Интернете без всякой помощи с моей стороны. Какой-то человек начитал его буратинистым голосом и записал как рингтон. Скачали его за неделю несколько миллионов человек.

    То есть как — какой-то? Это был не ты?

    Нет, все произошло без моего ведома, я с этого ничего не получил. А человек, дай ему бог здоровья, думаю, неплохо заработал. Если он читает журнал MAXIM, то пусть приходит, я ему буду платить с каждого концерта десять процентов, потому что этот пират сделал то, чего я никогда не смог бы.

    Но ты же в итоге зарабатываешь поэзией. Как тебе это удается?

    Лет десять назад мой дружок Анд­рей Лукьянов (актер и ресторатор. — Прим. MAXIM) позвал меня выступить в кафе «Бульварный роман» на Цветном, причем впервые за деньги. Я удивился, но тысяча долларов в час даже по нынешним временам неплохой гонорар. Потом были еще предложения, стали звать в клубы. Сейчас мы с господином Ефремовым (актер Михаил Ефремов. — Прим. MAXIM) вернулись с гастролей проекта «Господин хороший» по Израилю. А не так давно у нас был концерт в «Крокусе» на четыре тысячи человек, полный зал. И это внятные гонорары, на которые можно вполне нормально жить: покупать машины, если нужны, квартиры.

    Купил уже квартиру в Москве?

    Нет, здесь я никогда ничего не буду покупать. Я какое-то время прожил в Нью-Йорке и могу сравнивать. В Москве жилье принято покупать — это глупо, потому что квартира однажды перестает тебе нравиться. В ней появляются девушка, дай (или не дай) бог, ребенок, и ты понимаешь, что там, где стояло твое удобное кресло, теперь детская кроватка. Нью­йоркцы снимают жилье, это намного проще: ты в любую минуту можешь переехать туда, где тебе больше нравится вид из окна.

    Как получилось, что в «Господине хорошем» вместо Дмитрия Быкова вдруг оказался ты? Подсидел друга?

    Формально — да, на работе я сейчас сижу в его кресле. Но фактически я ничего не делал для этого, Быков ушел по собственной воле. А я в проекте уже давно, хорошо знаком со всеми его участниками. Например, Васильева (Андрей Васильев, продюсер «Господина хорошего». — Прим. MAXIM) знаю с 11.20 утра 1 сентября 1974 года: мы вместе поступили в Институт химического машиностроения на улице Карла Маркса.

    Который ты не окончил...

    Я никогда ничего не заканчивал. Так вот, с Ефремовым я знаком с 11.15 вечера 8 мая 1978 года, а с Быковым — с 1982 года, когда он пришел в газету «Московский комсомолец», где я тогда работал. Так что понятно, почему после его ухода это место занял я. Рынок так называемой иронично-политической поэзии не очень-то велик.

    Расскажи, как проходит день иронично-политического поэта. Ты прямо с утра начинаешь творить?

    Я называю это не творчеством, а просто работой. Хотя и работой смешно называть. Обычно я лежу в гнезде из одеял и двух подушек — знаешь, как умирающий Некрасов на картине Крамского. Все, что нужно, вроде пепельниц, расставлено на расстоянии вытянутой руки. Чтобы начать работу, нужно просто включить компьютер, а чтобы заснуть, надо просто закрыть глаза.

    То есть ты вообще не встаешь?

    Ну как, в туалет же хочется иногда.

    А поесть?

    Как раз поесть меня не очень волнует. Я есть не очень люблю, только если от голода.

    Не услаждаешь свои вкусовые сосочки?

    Я человек без вкусовых сосочков. Чем больше в мишленовском ресторане звездочек, тем меньше вероятность, что я смогу себе найти в нем что-то.

    Ты не ешь и почти не двигаешься. Откуда тогда черпаешь энергию и вдохновение на такие длинные стихотворения?

    Тут не нужны ни энергия, ни вдохновение, а нужен словарный запас. Я что-то вроде укладчицы инструментов на заводе: надо просто штангенциркули класть к штангенциркулям, а не к отверткам. Укладывание слов никогда не составляло для меня труда. А то, что длинные, — так короткие писать дольше. Конечно, утренние новости проще описать как народную сказку: в первом четверостишии ввести в суть дела, за три следующих довести до абсурда, в пятом выдать гэг. И чтобы этот гэг был не единственным.

    Вот ты и выдал свой рецепт стихосложения.

    Да, всем рекомендую, пользуйтесь. Этот метод приносит неплохие доходы.

    Мне кажется, мы несправедливо обходим в нашем разговоре очень важную тему. Итак, алкоголь. Он тебе в жизни больше помогал или мешал?

    Ни разу в жизни мне не мешали алкоголь или секс. Никогда. Не надо наговаривать на них.

    Можешь вспомнить ситуацию, когда он тебе прямо помог?

    Для меня алкоголь — субстанция социальная. Это социальный афродизиак. Культура советской кухонной компании вся держалась, естественно, на алкоголе, а не на чае. В русской интеллигентской традиции — хотя слов «интеллигент» и «интеллигенция» не люблю, особенно по отношению ко мне, — это способ выйти из самого себя, из общества, что всегда гарантирует более подвижный разговор. С моей точки зрения, алкоголь, как наркотики и секс, можно разрешать лишь высокоорганизованным существам. Пить можно, только пройдя тест, а пьяных к пьянству допускать нельзя.

    Это как?

    Ну вот ты часто бываешь в компании, где выпивают. Один нажирается — засыпает, другой — давай беситься, третий — всех любить. И вот я подумал, что хорошо бы пьянка была под надзором — необязательно врача-­нарколога, можно и гаишника. Мы опрокидываем грамм по триста-четыреста, потом дуем в трубочку – и продолжают выпивать только достаточно трезвые. Тогда все участники возлияний пребывают в идеальном балансе друг с другом. Если кто-то все же нажрался, его удаляют, а ты остаешься в прекрасной компании хорошо и сильно пьющих, но не теряющих доброты и здравого смысла людей. Это то состояние, когда начинаются шутки, анекдоты или просто истории. Компания мне для выпивки необходима. Никогда не пью дома, что очень удивляет моих друзей и девушек, которые оказываются у меня в гостях.

    Кстати, о девушках. Про алкоголь мы поговорили, давай теперь про секс. В одном своем давнем интервью ты сказал, что воспринимаешь «всех баб как своих», что это твое «стадо». Что-нибудь с тех пор изменилось?

    Прошу отнести часть цитаты на совесть интервьюера. Проблема тут в слове «стадо». Да, я действительно отношусь к женщинам как к собирательному образу, который меня интересует и интересовал всегда. Женское общество для меня всегда было привлекательнее мужского. Тут вещь простая: если говоришь «они мои», это не значит, что ты хочешь всеми обладать физически или еще как-то.

    Хит-лист героя
    Леонард Коэн
    Агния Барто
    Принцевы острова

    Не хочешь, просто можешь.

    «Мочь» — не значит схватить за руку и утащить. Это просто потенциал, ощущение востребованности, которое дают любому мужчине женские глаза. Это биологический интерес. Когда я говорил «стадо», то имел в виду стадо лошадей. Знаешь, зачем они встают на дыбы? Чтобы глаза были выше и все смотрели на них снизу. От этого женские каблуки, отсюда высокие стулья и троны царей. Отсюда же и сцена: стоишь на ней, а на тебя смотрят снизу вверх. Это такой наркотик доминирования. Для этого люди становятся актерами и президентами.

    То есть и женщины любят доминировать, и ты любишь, только они на каблуках, а ты — на сцене. Так?

    Ну да, но я не ношу каблуков и не делаю себе грудь. Вообще, доминировать над всеми этими женщинами с увеличенными губами и на каблуках мне лично не очень-то и хочется. Но это же чистая биология: когда поднимаешь медленно голову, чувствуешь неудобство в двух точках на шее — это точки страха и подавления.

    А стихи помогают добывать секс?

    Я добычей секса давно не занимаюсь. Это раньше мы спускались в глубокие шахты, уходили в заплывы, лазили по балконам. И сейчас не сказать, что вышел на пенсию. Стихи помогают осмыслить собственные отношения, сформулировать взгляд на конкретную женщину. Помогает ли букет добиться секса? Формально — нет. Но как знак внимания — безусловно, маленький плюсик. А стихи — это уже серьезный плюс. Если сам не пишешь, то читаешь ей Пастернака или Гумилева — так ты говоришь с ней о любви словами другого автора. И это помогает. Всем советую. Я очень хорошо отношусь к тому, что девушек клеят моими стихами. Мне об этом часто пишут.

    Подписываясь на рассылку вы принимаете условия пользовательского соглашения